“Я так думаю!” Полтора часа с Сергеем Войтенко (2)

— Понимаете, история нашего взлета в Москве, она пошла не по стандартному сценарию. Я никогда не предполагал, что так будет, я думал, что так будет, но не предполагал даже, даже я об этом не мечтал. Нам помогла Катя Шаврина, которая нас свела с режиссером Кремля, который нас на Саммит большой восьмерки послал, а там уже нас увидел В.В.Путин и просто затаскал на все саммиты…

История дуэта Сергея Войтенко и Дмитрия Храмкова, о начале творческого пути, о том, как живется сейчас в Москве Сергею Войтенко, о новых проектах в Самаре, обо всем интересном, что происходило и происходит в творческой жизни замечательного самарского музыканта, деятеля культуры Сергея Войтенко в серии встреч «Самара today».

— В редакции «Самара today» мы продолжаем серию наших бесед с знаменитым самарским музыкантом Сергеем Войтенко и мы с вами остановились на том, что вы «рванули» в Москву для того, чтобы начать новую жизнь.

— Для того, чтобы вернуться.

— Да, для того, чтобы вернуться, потому что за это время, так получилось, было создано много уникальных, оригинальных проектов, которые вы реализуете уже и как продюсер, руководитель продюсерской группы и как человек, как личность, как музыкант. И в прошлой части вы начали говорить о том, что в 2005 году вы познакомились с Дмитрием Храмковым, то есть, это была какая-то определенная точка, или этап в жизни, который помог вам выбрать путь, в котором вы пошли уже дальше вместе.

— На самом деле мы с ним знакомы-то с детства, потому что мы учились в одной школе, в десятой музыкальной.

— Да?

— Я учился у Сорокина Юрия Константиновича, он у Подкопаева. Десятая школа знаете где здесь? Вот, на Клинической находится десятая.

— Да, да.

— Я жил на проспекте Ленина, а он жил на Владимирской, поэтому вот мы все туда и стекались. Потом я поступил в музыкальное училище, а он – нет, он после десятой музыкальной школы пошел в двадцать пятую школу, школу искусств, которая вот тоже там где-то находится, рядом. Там уже преподавала Михайлина, она его подготовила и он потом поступил сразу в институт и, собственно, в институте мы уже вместе учились, то есть, он в институте был на три года младше, а по сути он на шесть лет младше, просто пропустил этот период музыкального училища. Поэтому, мы с ним с детства знакомы и мы практически вместе росли. И так получилось в 2005 году, был такой интересный момент. Первое сентября, посвящение в студенты, пединститут у филармонии ставил концерт, мы вышли на сцену с квартетом «Нон стоп», нам уже пять лет, нас уже все знают, мы уже такие все крутые, нас принимают практически стоя, мы играли что-то там, все — «бис», «браво», овации. Я ухожу за кулисы, там интервью, бла-бла-бла, вдруг, слышу, стоит стон просто в зале. Оттуда вот, из-за кулис я выхожу, из-за кулис смотрю – Храмков играет.

— Он сам по себе.

— Да, играет. И играет то, что мы сейчас тоже играем, песенку мамонтенка, просто девченки все, я не знаю, лифчики бросают в воздух, все прямо там у них сопли, слезы. А получилось так, что в 200… ну, как бы получилось так, что за полгода до этого Димка говорит: «Знаешь, я хочу поиграть, как Ванесса Мэй». Я говорю: «Дим, ну, вот сделай вот это, вот это, вот это и» … Я тогда еще подумал, может быть нам вдвоем это сделать? А у меня тогда был квартет, я не мог тогда понять, как это можно совместить. И я увидел Димана. Думаю: « Ага! Все понятно! Надо брать быка за рога!». Я, значит, к нему подхожу, он эту историю, конечно, знает, я говорю: «Димк, у меня фестиваль сейчас вот будет, в марте месяце». Ну, также, февраль, март, апрель. И говорю: «В марте месяце я могу запланировать наш с тобой совместный концерт». Он говорит: «Зачем мне это надо? Я и один неплохо живу». Я говорю: «Ну, давай, как эксперимент попробуем. Две звезды вместе, сразу».

— Ну, да, да.

— И вот в 2006 году на фестивале «Играй, баян!» мы выступаем, у нас совместных шесть номеров и еще несколько отдельных. Я тогда зеленый еще совсем, да и он еще зеленый, интересно вот тоже, в интернете можно увидеть эти записи с фестиваля, хотя, наверное, их нет, мы их разместим. Мы такие смешные там! Вот мы стоим на сцене там, с большими вот этими чемоданами, с большими баянами черными, очень тяжелыми и после этого концерта я понял, что нам надо вдвоем развиваться, вдвоем дальше работать. Я ему говорю: «Давай, мы дальше будем?». Он говорит: «Нет! Вот у нас с тобой был эксперимент, все, мне больше не надо, я и так хорошо живу, зачем мне лишний рот?». Я ему говорю: «Ты не будешь ничего тратить. Мы так будем работать, что ты не будешь терять в деньгах». Он говорит: «Ну, ладно, хорошо!». И первое время какое-то, несколько месяцев я работал практически бесплатно, потому что я понимал перспективу и…то есть, если грубо говоря, вот сейчас смешные будут сцены. Он стоил три тысячи рублей, его выступление тогда. Я не мог больше назвать, потому что мы только-только начинали вместе и, поэтому, наше выступление стоило три тысячи рублей. После выступления Димка забирал все свои три тысячи рублей, а я шел восвояси, как говорится.

— Да, отдыхать.

— Отдыхал, да. Но вот потом, естественно, мы настолько быстро взлетели, я не знаю, то ли благодаря тому, что я этим загорелся проектом, я его так двиганул хорошо, что у нас уже в две тысячи…а, стоп! В 2005 году мы встретились с ним…в 2004, точнее, в сентябре, мы с ним поговорили на дне выпускников, в 2005 в фестивале мы выступили и в конце 2005, в МТЛ Арене, 2 декабря у нас был большой сольный концерт, две с половиной тысячи человек народу! Около двухсот человек вообще не поместилось, просто потом у кассира спрашивали, мы насчитали, примерно 200 человек на концерт не попали, потому что билетов уже не было. То есть, буквально за полгода наш дуэт настолько быстро взлетел, мы собрали столько человек на свой концерт и я понял, что это настолько очень интересно для публики и не только для самарской, а вообще для российской. И тогда же, в декабре, я решил, что мы будем перебираться в Москву и буквально через неделю после нашего концерта, я выступаю в ДК «Металлург», потому что попросил Дмитрий Федорович Сазонов. Там был концерт для металлургов, он бесплатный был и туда приехала Шаврина Катя, Екатерина Феоктистовна. Димка не пошел, потому что он не любит бесплатно выступать, а я пошел, потому что понимал, что надо о перспективе…

— А вы любите бесплатно выступать.

— Да нет, я просто знаю, что каждое бесплатное выступление, оно несет за собой определенные какие-то связи…

— Конечно.

— …наработки и несет за собой много в дальнейшем.

— Не все решают деньги.

— Да. Поэтому я пришел, выступил и я не знал, что там Катя Шаврина. Она потом, когда выходит на сцену, мы с ней сталкиваемся, она говорит: «Стой! Жди меня! Подожди, пока я выступлю!». Я дождался ее, она приходит в гримерку и говорит: «Слушай, у меня концерт 10 января в ГЦКЗ «Россия». В Москве, тогда он еще был на том месте, где он был. Я говорю: «Ну, и, да, я вас поздравляю!». Она говорит: «Я хочу, чтобы ты там выступил». Я говорю: «А нас двое». Она говорит: «А он такой же красивый, как ты?». Я говорю: «Да!». Она: «Хорошо! Беру двоих!». И все! Я Диману звоню, говорю: «Диман, мы с тобой едем в Москву!». То есть, мысли материальны, я за всю жизнь всегда понимал, что все, что мы себе думаем, все, что мы себе представляем, оно всегда сбывается. Может быть, не так, не в тех деталях, в которых ты себе это представил, но все равно это сбудется, то есть, наши мечты – они реальны, реальны к воплощению. Надо мечтать, надо думать, надо представлять себе, как ты хочешь свое будущее увидеть. Мы поехали на этот концерт, она нас через номер буквально ставила, снимал тогда телеканал ТВЦ, нас показали по центральному каналу, нас увидела вся страна. Буквально через месяц, в марте месяце, Катя Шаврина опять звонит: «Ребята, приезжайте!». Ну, мы тогда приехали к ней, вернулись и она начала нас вытаскивать.

— Ну, да.

— Слава Богу, что появился такой человек! «Приезжайте, я хочу, чтобы вы выступили на концерте, заодно выступим на дне рождения у Жириновского». Это был вообще уникальный момент. Мы сидим у нее дома, концерт буквально через пять часов, она звонит в Кремль, а там же, знаете, там все по спискам же, там просто так нельзя, не пройдешь. Она говорит: «Я приду сегодня с двумя баянистами!». Ей говорят: «Но никаких двух баянистов здесь не заявлено». Она говорит: «Скажите Петру Михайловичу Шеболтаю что я тогда не приду!».

(Петр Михайлович Шаболтай — российский режиссёр, музыкант и педагог, генеральный директор и художественный руководитель Государственного Кремлевского Дворца. Народный артист РФ. )

Буквально через час ей звонят и говорят: «Давайте паспортные данные и кто они такие?». Нас пробивают, нас там в течение какого-то времени изучают, кто мы такие, там есть какие-то свои службы, нас утверждают, мы приходим в Кремль. У Кати Шавриной два номера. Жириновский сидит на сцене, у него там свой столик, это все без съемок, единственное, что была съемка репортажа, ну, там первый, второй канал были и мы, кстати, в репортаж попали в этот же вечер на Первом канале в «Вестях». И, значит, она выходит и говорит: «Ребята, сейчас я пою одну песню, а второй трек будет ваш! А я скажу…» Она такая, вся такая хитрая, она говорит: «А я скажу, что я сейчас пойду к Жириновскому, его заберу, скажу, что я сейчас начну петь вторую песню, а вы пока начинайте свое играть!». Я говорю: «Ладно, хорошо!». Значит, она идет, она отпевает свою первую песню, она идет к Владимиру Вольфовичу, мы начинаем играть «Чардаш», она, естественно, остается там, возле него сидеть. За кулисами творится нечто! Стоит Лещенко, он после нас должен был выходить. Режиссер Марина Комарова, которая вела этот концерт, сейчас мы с ней очень дружим, но тогда…

— Хотела вас убить.

— … она готова была нас убить просто! Потому, что мы вне программы, нас нет, она нас не знает…

— Самозванцы вообще.

— …там, за кулисами творится нечто! Но, как бы, в Москве не принято прерывать артистов, то есть, мы доиграли свой номер. Шквал аплодисментов! Просто шквал! Мы выходим за кулисы, она слышит, как нас приняли, она, вроде, хочет нас, как бы съесть, что называется, и тут же она видит, что на нас реагируют, говорит «Кто вы?!». Я говорю: «Мы – баянисты». Она говорит: «Я вижу! Откуда вы?!». Я говорю: «Из Самары». Она говорит: «Я понимаю, что вы из деревни! Как вы сюда попали?!». Я говорю: «Нас Катя Шаврина привела». Она: «А она кто такая?!». Я говорю: «Артистка». Она говорит: «Я – режиссер! Я здесь решаю, кому здесь играть!». Так вот прооралась и говорит: «Демонстрационные диски есть?». Я говорю: «Есть!». «Срочно ко мне на пятый этаж!». Я, значит, за ней, беру вот эти кучи наших дисков, слава Богу, уже успели выпустить. Я прихожу, она садится за стол, улыбается и говорит: «Слушайте, ну, вы проходимцы, конечно!». Я говорю: «Я не знал, что вот тут…». «Все понятно с тобой! Я с Катей очень дружу, я Кате благодарна, что она вас вытащила». Она как-то сразу так подостыла, говорит: «Ваше счастье, что вы мне попались, потому что Петр Михайлович Шаболтай сейчас ишет двух баянистов на Саммит большой восьмерки». Саммит большой восьмерки был буквально в июне, или в июле? Когда?

— Не важно.

— Это – март. Она говорит: «Это счастье, что вы появились!». А меня трясет, я думаю, сейчас меня там будут пороть, я не знаю, ругать, еще что-то. Я немножко успокаиваюсь, она говорит: «Ждите, вам позвонят!». И вот наступает май… я ничего, что подробно так рассказываю?

— Да нет, конечно, интересно очень.

— Наступает май, мы опять приезжаем в Москву. На тот момент мы уже там сняли… я тогда Диману сказал, давай, мы снимем квартиру на всякий случай, чтобы нам не шарахаться по гостям где-то. Мы сняли квартиру, ужасную квартиру, где-то на Сходненской, на первом этаже, трехкомнатная коммуналка. В одной комнате жил какой-то бомж, в другой — какой-то алкаш. Ничего, отопления никакого не было, мы спали….ну, это февраль, март, апрель – все это было холодно и мы спали прямо в том, в чем ходили на улице, прямо в шапках, в куртке. Два месяца мы прожили в этой квартире. Конечно, жутко, в ванной темно, света нет, а когда один раз мы свет там зажгли, там вся ванна, она грязная, то есть унитаз грязный, раковина грязная, все, мы там даже не умывались и не чистили зубы, старались это делать где-то в других местах, у своих друзей. То есть, все прелести начала московской жизни мы прошли за эти два месяца. Ну, потом мы опять сняли квартиру, там тоже была коммуналка, но там было получше, то есть мы где-то года полтора-два мотались, жили по коммуналкам, потому что у нас не было денег, чтобы оплатить квартиру самостоятельно каждому. Ну, так вот, май, нас приглашает Рязанов Эльдар Александрович, потому что он меня помнит по дуэту с Галиной Хомчик, я ему очень нравился. Он звонит, говорит: «Сережа, вот я знаю, что вы в Москве начали появляться, не могли бы вы приехать, я открыл свой киноклуб…

— «Эльдар», да.

— …я хочу для ветеранов устроить концерт». Я говорю: «Да, конечно, мы приедем». Мы в Москву мотались, конечно же, за свои деньги, то есть все, что мы зарабатывали, а, поскольку концерты у нас были в основном в Самаре, потому что мы здесь начали, как бы, развиваться, то есть, мы в Москву наведывались, скажем так, периодически и вкладывали в это свои собственные деньги. Тогда Димка, слава Богу, уже понял, что в свое будущее надо вкладываться, то есть, он тратился, конечно, он бухтел, он говорил: «Мне не нужна эта Москва, зачем я сюда приехал?». Он один в семье, у него всегда все было хорошо, его там любили, холили, лелеяли и у него была всегда своя квартира и у него, ну, все хорошо. А тут хрущевка и коммуналка, грязь везде, конечно, это ему не привычно было. Я как-то к этому спокойнее относился всегда. Ну, и вот, мы приехали восьмого числа, отыграли у Эльдара Александровича в киноклубе и девятого числа еще получился попутный концерт на Театральной площади, без эфира, правда, без съемки, но зато в составе хороших артистов, для нас это важно было. И вот мы стоим, значит, перед выходом на сцену, мне звонит Марина Комарова из Кремля: «Петр Михайлович завтра вас хочет услышать». Здесь еще одна история. Надо знать Димку. Он человек такой, упрямый, упертый, если он что-то запланировал, он ничего не хочет менять. Я говорю: «Диман, завтра мы должны остаться здесь». А он уже запланировал, что он должен уехать, за ним приехала из Самары машина. То, что он ездил на машине, между Москвой и Самарой, потому что он боится летать, боится ездить на поездах, боится плавать, потому что он не умеет плавать, не умеет летать, поездами, наверное, сходит с рельс. Поэтому, я говорю: «Да, Диман, самый опасный вид транспорта – это вообще машина!». Он говорит: «Нет! Когда я сижу за рулем, я знаю, что я себя довезу!». То есть, за ним машина приезжает, он садится за руль и едет сам, понимаете? Но сейчас он, правда, начал ездить, летать, а тогда было очень сложно. Я говорю: «У нас завтра, нас хочет видеть Федор Михайлович Шаболтай, главный… Кремлевского дворца!». Он говорит: «Ну, пусть он посмотрит наше видео». «Ты соображаешь, как он посмотрит наше видео? Оно уже есть, наверняка посмотрели! Он хочет нас живьем посмотреть, у нас там есть перспектива! Это же Кремль!». Он: «Нет! Ты можешь один идти, я поеду». Я на него обиделся, мы поругались, прямо перед выходом на сцену, играли, конечно, хорошо, ну, для нас сцена… мы же не даем виду, что мы там, что что-то у нас плохо. Поругались – все. Я поехал отдельно, мы уже жили там, переехали на Щелковскую, там жили уже в квартире, он – отдельно…

Мне просто интересно самому об этом рассказывать, потому что интересно вспоминать это. Вот хорошо, что вы есть, а иначе…

— Конечно, конечно.

— …я не вспомнил бы это.

— Это очень интересно.

— Я приезжаю, думаю, ну, сейчас Диман приедет, сумки соберет, уедет. Диман приехал. Мы в разных комнатах. Время — двенадцать, время – час, время – два ночи. Он сидит на кухне, болтает что-то со своим водителем. Я выхожу и говорю: «А ты что не уехал то?». Он говорит: «Я остался». Ну, слава Богу!. Все, мы утром идем к Шаболтаю в Кремль, берем все свои, соответственно, все самые лучшие произведения, на тот момент какие были. Приходим. Там есть у них комната прослушивания небольшая, там есть экран, там есть какая-то аппаратура, мы вставляем наш мини-диск. Комарова говорит: «Сейчас, ждите, сейчас он придет». Он приходит и он говорит: «Ну, давайте, играйте что-нибудь». Мы, значит, на мини-диск, он говорит: «Мне это не надо ничего, я уже наслушался, давайте мне что-нибудь живьем». Ну, мы, значит, «Полет шмеля» — тара-тара-тара-тара-да. Буквально тридцать секунд мы играем «Полет шмеля», он встает, уходит. Комарова в недоумении, Храмков на меня вот так вот смотрит, типа: «Какого хрена я остался, зачем?!». Вообще, он как бы взглядом показывает. Комарова выбегает за ним, она говорит: «Ждите!». Мы сидим, минут двадцать ждем. Диман мне лекцию читает, что не уехал, что вот ему надо потратить деньги на этого водителя, что ему надо заплатить больше, потому что вот он целые сутки прождал, промывает мне мозги, прочищает. Забегает Комарова, прыгает вот так, до потолка: «Вас утвердили! Вас утвердили!». То есть, я, конечно, радуюсь, Диман пока не понимает, он говорит: «Пока не поедем, я не поверю!». То есть, нас утвердили на Саммит большой восьмерки.

Сейчас пойдет побыстрее история. То есть, понимаете, история нашего взлета в Москве, она пошла не по стандартному сценарию. Я никогда не предполагал, что так будет, я думал, что так будет, но не предполагал даже, даже я об этом не мечтал. Нам помогла Катя, которая нас свела с режиссером Кремля, который нас на Саммит большой восьмерки послал, а там уже нас увидел Владимир Владимирович Путин и просто затаскал на все саммиты, вот.

— Давайте теперь точку поставим. Еще раз мы остановимся для того, чтобы в следующей части продолжить.

————————-

Начало сериала:

“Я так думаю!” Полтора часа с Сергеем Войтенко (1)

История дуэта Сергея Войтенко и Дмитрия Храмкова, о начале творческого пути, о том, как живется сейчас в Москве Сергею Войтенко, о новых проектах в Самаре, обо всем интересном, что происходило и происходит в творческой жизни замечательного самарского музыканта, деятеля культуры Сергея Войтенко в серии встреч «Самара today».
— Почему-то спортсмены стараются для страны, а музыканты стараются для себя. Мне вот это непонятно. Сейчас проходит фестиваль, который я уже одиннадцать лет тяну на себе. Все думают, что я стараюсь для себя, а на самом-то деле я стараюсь-то, по большому счету для нашего общего дела. У нас есть единственные в России и в Самарской области конкурсы при поступлении на класс баяна и аккордеона, единственное, ребята! Это все благодаря этому фестивалю, потому что у нас это все бурлит и люди хотят отдавать своих детей учиться на этих инструментах. Но это никто не ценит! К сожалению.

“Я так думаю!” Полтора часа с Сергеем Войтенко (2)

— Понимаете, история нашего взлета в Москве, она пошла не по стандартному сценарию. Я никогда не предполагал, что так будет, я думал, что так будет, но не предполагал даже, даже я об этом не мечтал. Нам помогла Катя Шаврина, которая нас свела с режиссером Кремля, который нас на Саммит большой восьмерки послал, а там уже нас увидел В.В.Путин и просто затаскал на все саммиты…

“Я так думаю!” Полтора часа с Сергеем Войтенко (3)

— Баян зазвучал по-новому. Мы сделали «Виват, баян!»- гала-концерт в Кремле с участием звезд российской эстрады. Канал ТВЦ, который снимал тот грандиозный концерт, уже транслировал его раз пятнадцать за все это время. Мы собрали сто пятьдесят баянистов на сцене, это вошло в Книгу рекордов Гиннеса, на сцене Кремля большего состава не было, не выступало никогда.
— У нас еще один проект есть, который будет в сентябре. Это большой международный конкурс «Трофей мира». Впервые в истории России международный конкурс в шестьдесят третий раз в шестьдесят третьем регионе будет проводиться у нас в России, в Самаре, в сердце России, где родился баян. Что в Самаре родился баян в 1897 году, вы этого не знали? Я вам расскажу, вы обалдеете!..

“Я так думаю!” Полтора часа с Сергеем Войтенко (4)
— В прошлом году мы встретились с Леонидом Львовичем Рафельсоном, он пришел ко мне на фестиваль: «Сергей Иванович, у меня для вас есть очень важная информация. Очень важная информация! Это касаемо баяна». Я его отшивал, отшивал, отшивал, но все-таки он пришел. И он начал рассказывать о том, что баян родился в Самаре. Я говорю: «Да чушь это какая-то! Баян родился в Туле и в 1907 году, и это написано во всех энциклопедиях. Он говорит: «Нет, Сергей Иванович, у меня есть данные, которые я нашел». Оказалось, что в 1894 году Павел Чулков, уроженец Тулы, семнадцати лет отроду, приехал в Самару и остался здесь жить. Начал усовершенствовать гармошку, которую до него за двадцать лет создали его отец, Чулков Борис и Белобородов. И вот он в 1897 году поехал в Италию и зарегистрировал, запатентовал это изобретение. И назвали они его баян.

————————-

***