«Я так думаю!» Полтора часа с Сергеем Войтенко (1)

— Почему-то спортсмены стараются для страны, а музыканты стараются для себя. Мне вот это непонятно. Сейчас проходит фестиваль, который я уже одиннадцать лет тяну на себе. Все думают, что я стараюсь для себя, а на самом-то деле я стараюсь-то, по большому счету для нашего общего дела. У нас есть единственные в России и в Самарской области конкурсы при поступлении на класс баяна и аккордеона, единственное, ребята!

История дуэта Сергея Войтенко и Дмитрия Храмкова, о начале творческого пути, о том, как живется сейчас в Москве Сергею Войтенко, о новых проектах в Самаре, обо всем интересном, что происходило и происходит в творческой жизни замечательного самарского музыканта, деятеля культуры Сергея Войтенко в серии встреч «Самара today».

— Мы сегодня в редакции «Самара тудей» очень рады приветствовать очень дорогого для нас человека, артиста, общественного деятеля, музыканта, композитора, выдающегося самарца, не побоюсь таких громких слов, потому что Сергей Войтенко – это гордость Самары, так можно сказать, ее слава и гордость. И если, как сказала моя жена, что, если уж есть знаменитость в Самаре, то это Войтенко.

— Ну, да, да, может быть.

— Я очень рад, что мы с вами встретились и я хотел бы, чтобы мы немножко подробнее, так вот, не торопясь поговорили вообще о Самаре, о культуре, о жизни, о музыке, о России. И вот вы видите, здесь на экранах мелькают разные люди, это как бы архив предыдущих выступлений. Люди Самары, разные – ученые, спортсмены, историки, чиновники, но все люди хорошие и вот вы в этом ряду, то есть наша коллекция добавится еще одним хорошим человеком.

— Спасибо.

— Вы уехали из Самары. Так надо было? Вы уехали жить в Москву.

— Я когда здесь учился и работал, то было время такое, что у нас не хватало денег даже для того, чтобы купить хлеб с молоком. Мы жили с женой на Братьев Коростелевых и когда я создал первый свой квартет, квартет «Нон стоп» в 2000 году, чуть пораньше отмотаю. Я ездил на международный конкурс и рассчитывал на то, что у меня будет все отлично.

— Такая классическая.

— Классическая, академическая, да, с оркестрами буду играть симфоническими, самостоятельно все.

— Так было?

— Так было. Но было очень мало концертов. Может быть, потому, что, одна из причин была, что мои победы попали как раз тот период, когда…

— Девяностые.

— … был 98-99 год, все эти путчи, все эти перестройки и так далее и так далее. Но в 94 году я занял четыре первых премии на разных международных конкурсах и, помню, я подошел к Константину Алексеевичу Титову, тогда была еще Хумарьян Светлана Петровна, начальник управления культуры. Мы пересеклись, столкнулись в филармонии, а тогда была олимпиада в Сеуле, по-моему, насколько я помню, 93-94 год, и я помню, Ольга Клочнева выиграла, Олег Саитов выиграл и газеты, все СМИ пестрили о том, что они получили достаточно крупные премии, то есть 25 000 долларов, насколько я помню. И что им выделило еще государство такую же точно премию, то есть Российское государство, что на тот момент, Константин Алексеевич тоже выделил из федерального бюджета, из областного выделил тоже около ста тысяч рублей каждому, я не помню, сколько тогда в долларах было, но побольше, чем сейчас. И Клочнева Ольга, поскольку мы дружили, она получила от государства тоже, от области, двухкомнатную квартиру. Соответственно, я тоже, будучи чемпионом в своем виде, подумал, что я тоже могу рассчитывать на это, потому что у меня было четыре первых премии за один только год, то есть я защитил честь не только России, но и Самары. И с этими мыслями… сколько же мне было? Мне был 21 год, двадцать даже еще, с этими мыслями, помятуя о том, что спортсменам дали, понимая о том, что мы живем в маленькой квартире и нас там пять человек, у нас там еще бабушка была, младший брат и так далее, что нет возможности заниматься физически там, потому что мешали всем, а я занимался с утра и до ночи, то есть встал с утра и до ночи занимаюсь, то есть там все мои домочадцы, они, наверное выли, но этого не показывали, хотя соседи, наоборот, открывали двери и окна и говорили: «Какой молодец, как занимается!». И я с этой мыслью подхожу к Константину Алексеевичу, тут стоит Светлана Петровна Хумарьян и я говорю: «Константин Алексеевич, вот я победил на международных конкурсах». Он говорит: «Молодец!».

— Поздравляю?

— «Поздравляю!». Я говорю: «Но, вот хотелось бы, как-то, как у спортсменов также, какой-то бонус….

— Материальное свидетельство.

— …бонус какой-то от правительства». Он: «Ну, ты же там деньги-то получаешь». Я говорю: «Получаю». Он: «Ну, и вот, купишь себе квартиру сам».

— Ну, да.

— И я тогда, знаете, так съел эту пилюлю. На самом деле, самая высокая премия у баянистов на международных конкурсах – это 3 000 долларов. На тот момент, вот четыре первых премии, на одном конкурсе было пятьсот долларов, на другом — полторы, на третьем — три и на еще каком-то там тысяча с небольшим.

— Ну, на квартиру не хватает.

— Вот около шести тысяч долларов я заработал за этот год, но я ничего не делал, кроме, как готовился к конкурсам, то есть, сами понимаете, я сидел и сутками занимался, ехал на конкурс, возвращался домой, опять сидел, сутками занимался. Если, грубо говоря, разбросать эти шесть тысяч долларов на год, они были съедены еще до того, как заработаны. Я эту пилюлю съел, обиделся очень на Константина Алексеевича тогда, сейчас я, конечно, ему благодарен, потому что… мы с ним сейчас в хороших отношения. Я ему благодарен за то, что он тогда в меня вселил другого человека. То есть, он тогда сказал мне, иными словами, что: «Сергей, никто тебе ничем не обязан». Ну, это иносказательно так, я в процессе уже, что называется, это все…

— Осознал.

— …естественно, сделал для себя такую формулу, что мне никто, ничем не обязан, никто и ничего мне не должен, я должен все сам делать. Обидно, конечно, жалко, потому что ты же вроде, как бы, стараешься, но все считают, что ты стараешься для себя. Почему-то спортсмены стараются для страны, а музыканты стараются для себя. Мне вот это непонятно. Тоже самое, что сейчас происходит с фестивалем, который я уже одиннадцать лет тяну на себе. Все тоже думают, что я стараюсь для себя, а на самом-то деле я стараюсь-то, по большому счету для нашего общего дела. У нас есть единственное в России и в Самарской области, единственное, в который есть конкурс при поступлении на класс баяна и аккордеона, единственное, ребята! Это все благодаря этому фестивалю, потому что у нас вот это все бурлит и люди хотят отдавать своих детей на эти инструменты. Но это никто не ценит! К сожалению. Ну, так вот, возвращаясь обратно к тому, почему я уехал. То есть, вот все развивалось это, я поехал дальше, в 95 на еще один конкурс, в 96 еще один, в 98 я занял первое место в Крингентале – это мекка для баянистов, это самый крутой конкурс, в котором я уже сейчас сижу как член жюри.

— Это в Германии?

— Да, в Германии, представитель от России. Раньше там сидел Фридрих Липс, а сейчас сижу я, то есть, это очень почетно. Как бы, туда… вот Липс сидел там двадцать лет, вот сейчас я, видимо, буду сидеть тоже достаточно долгое время.

— Дай Бог.

— Дай Бог, тьфу-тьфу-тьфу. Потому, что немцы, они очень выборочны в своем… точнее, они очень щепитильны в своем выборе членов жюри. Меня они как-то поняли и полюбили и видят, что я – человек объективный и поэтому… Но это об этом конкурсе. И в 98 году я приехал с очередного конкурса с Крингенталя, надеясь на то, что у меня будет сейчас, ну, может быть, в этом году у меня состоятся гастроли, потому что ни в 94, ни в 95, ни в 96 я не имел никаких концертов. То есть, у нас продюсеры на баянных конкурсах отсутствуют, те, которые смотрят и везут дальше куда-то с гастролями. Продюсеры есть на фортепьянных конкурсах, на вокальных конкурсах, на скрипичных. Баян всегда оставался как-то… и у всех профессионалов в мире всегда оставался на задворках. Что самое характерное – и в России так же на задворках, хотя русский народный инструмент. Наше!

— Да.

— Когда мы слышим баян, мы все начинаем радоваться, у нас гормоны счастья появляются в организме. Но мы говорим: «Нет, мы щи не будем лаптем хлебать, зачем нам это надо? Мы вот хотим что-то такое, возвышенное, европейское, или американское». Это обидно. Так вот, я приехал в 98 году и понял, что ничего у меня не получается, то есть в 99 у меня было два концерта сольных всего лишь в году, который каждый стоял три тысячи рублей. Я почему сейчас говорю о деньгах? Потому, что ежу понятно, что молодой человек, который встает на ноги и у него уже появляется семья, ему надо кормить ее. Но на шесть тысяч рублей я не смог бы прокормить такую семью, даже себя, поэтому приходилось все время перезанимать, играть на свадьбах на каких-то. В принципе, там-то я и зарабатывал, хотя хотелось другого. Зачем столько лет, восемь классов в музыкальной школе, четыре года в музыкальном училище, пять лет в консерватории, три года аспирантура, 21 год обучения, чтобы потом играть на свадьбах? Это, по большей части, странно.

— По-российски так, по-российски…

— Странно. Столько лет потратить на то, чтобы потом быть шутом. Поэтому в 2000 году я создаю квартет «Нон стоп», который на тот момент являлся неким таким повтором квартета «Терем».

— Да, «Терем», питерский.

— Потому что это было модно и это было коммерчески успешно, то есть я смотрел уже в ту сторону, потому что я понимал, что как академический музыкант я не нужен никому в этой стране, хотя мне все говорили: «Блин, Войтенко, ты — крутой! Это же вообще — супер! Ты так играешь, как не играет никто!». Но филармонии на тот момент, это вот 98-99, 2000 год, филармонии тогда не имели денег вообще, чтобы пригласить даже оплатить дорогу. Они приглашали известных артистов. Неизвестных артистов им было приглашать не выгодно, потому что на них никто не пойдет. Я на тот момент был известен, был широко известен в узких кругах баянистов, поэтому на меня бы пошли три с половиной человека и филармония бы не отбила свои вложения, ну, и вот, поэтому такая вот история. Я создал квартет «Нон стоп», который стал коммерчески успешным, это был и творческий проект и, в то же время, это был коммерческий проект. Мы не делали конъюнктуру, мы создавали музыку каждый раз новую, то есть, мы не повторяли никого. Я вообще, как называется, не буду бить себя в грудь, но я стараюсь по всей жизни создавать что-то такое, то, что еще не было до нас, до меня, до кого-то вообще, что-то новое. Поэтому, квартет «Нон стоп» — это была некая копия «Терем» квартета, но все равно это было свое. По составу, по, может быть, подаче это было близко к «Терему», но мы пошли дальше, мы начали использовать театральные какие-то моменты, мы начали петь в этом квартете и пять лет прекрасно просуществовали. Но потом появился Дмитрий Храмков, я все-таки искал, искал возможности дальше двигаться, потому что квартет «Нон стоп» тоже имел определенный, скажем так, определенный потолок и в публике нашей и определенный потолок по заработку. К сожалению, я все равно туда смотрел все эти годы, все равно туда, потому что мне надо было кормить семью, надо было зарабатывать.

— Но прежде чем перейдем к созданию вашего знаменитого дуэта, еще два слова расскажите, потому что я накануне этой встречи много искал в интернете про вас разных материалов и я поразился, честно говоря. Этого не видел и не слышал, но вот, как раз, видимо, это той поры сцена, где вы там вообще «Золотого теленка» представляли на сцене.

— Это было в 2000 году. Это был мой бенефис в Доме актера. Я раскопал на тот момент вот такую одну вещь, что бенефисы устраивали молодые актеры, приезжавшие в какой-то город, для того, чтобы собрать деньги и хоть как-то концы с концами свести в тот год, когда они встают на ноги в этом городе.
У нас слово «бенефис» перевернулось с точностью до наоборот.

— Ну, да, что-то старческое такое.

— Поэтому мы устроили тогда бенефис Сергея Войтенко. Все деньги, которые мы собрали, мы потратили на выпуск первого моего альбома академического, который я выпустил в Германии. Это был очень интересный спектакль, потому что в нем участвовал Олег Белов, наш актер известный, Володя Сухов, Ольга Елесина и я. Это был музыкально-драматический спектакль.

— Ну, там и текст был?

— Там все было! Это Олег Скивко, гениальный…

— Ну, вы Остапом Бендером были?

— Да, я Остап Бендер был. Олег Скивко – гениальный режиссер, он взял уртекст, он его немножко укоротил, все, что он там изменил, это было, когда Отец Федор сидит и ест вот это яичко на вокзале и говорит: «Дорогая моя, жена»…как ее, не помню… «сижу на вокзале, прошу тебя выслать мне денег»…столько-то, столько-то, я не помню.

— Ну, да, скоро мы заживем хорошо.

— «Скоро мы заживем хорошо, приеду в Самару, организуем с тобой баянный заводик». Вместо свечного был баянный. Это все, что было изменено. И это все было в течение двух часов, на одном дыхании. Весь спектакль был прошит музыкальными номерами, не только моими, но и совместными с кем-то, и там гости были, интересно было! Я брал баян в какие-то моменты, в какие-то моменты я его клал и… ну, мне было очень, очень интересно! Просто я тогда еще, в 98 году, после того, как я понял, как мне…

— Жить дальше.

— …жить дальше, как я благодарен Титову, но это было уже по прошествии лет, я понял, что надо что-то делать, надо что-то придумывать. И вот тогда я начал понимать, что баян должен быть… надо искать другие выходы. И этот спектакль, он был как эксперимент для того, чтобы понять, насколько это интересно можно дальше двигать, как творческий, как коммерческий проект. Но это, к сожалению, осталось единоразово.

— А сколько раз это прошло?

— Один раз.

— Один раз?! О-о-о-о!

— В ГТРК тогда сняли этот фильм, они его несколько раз транслировали, но тогда ПТС были слабенькие у них. Если вы посмотрите в интернете, зайдете на мою страничку в «Контакте», официальную страничку, там есть видео вот с этого бенефиса, очень интересно, забавно, посмотрите.

— Это надо посмотреть.

— Я там молодой такой, худой, вот в таких очках! И поэтому, возвращаясь на тот вопрос, который вы задали, почему я уехал, потому, что я здесь пробовал, но я понимал, что у меня здесь нет тех размахов, что есть в Москве. Москва, к сожалению и к счастью для артистов, дает возможностей гораздо больше. Все медиа каналы там, это радио, телевидение, там съезжается очень много талантливых людей, там можно делать различные проекты. Вот сейчас я понимаю, что, уехав в Москву, первые годы все люди вот так же, как и я, там начинаем локтями очень сильно двигать. Потом проходит какое-то время, ты просто устаешь и грязнешь в этой суете также, собственно, как в родном городе, как когда-то здесь, в какой-то вот этой ежедневной…

— Повседневности.

— …рутине, да. Поэтому…

— Я думаю, что вот здесь мы поставим точку, если можно, в первой части, чтобы продолжить наш разговор в следующий раз.

——————————

Начало сериала:

“Я так думаю!” Полтора часа с Сергеем Войтенко (1)

История дуэта Сергея Войтенко и Дмитрия Храмкова, о начале творческого пути, о том, как живется сейчас в Москве Сергею Войтенко, о новых проектах в Самаре, обо всем интересном, что происходило и происходит в творческой жизни замечательного самарского музыканта, деятеля культуры Сергея Войтенко в серии встреч «Самара today».
— Почему-то спортсмены стараются для страны, а музыканты стараются для себя. Мне вот это непонятно. Сейчас проходит фестиваль, который я уже одиннадцать лет тяну на себе. Все думают, что я стараюсь для себя, а на самом-то деле я стараюсь-то, по большому счету для нашего общего дела. У нас есть единственные в России и в Самарской области конкурсы при поступлении на класс баяна и аккордеона, единственное, ребята! Это все благодаря этому фестивалю, потому что у нас это все бурлит и люди хотят отдавать своих детей учиться на этих инструментах. Но это никто не ценит! К сожалению.

“Я так думаю!” Полтора часа с Сергеем Войтенко (2)

— Понимаете, история нашего взлета в Москве, она пошла не по стандартному сценарию. Я никогда не предполагал, что так будет, я думал, что так будет, но не предполагал даже, даже я об этом не мечтал. Нам помогла Катя Шаврина, которая нас свела с режиссером Кремля, который нас на Саммит большой восьмерки послал, а там уже нас увидел В.В.Путин и просто затаскал на все саммиты…

“Я так думаю!” Полтора часа с Сергеем Войтенко (3)

— Баян зазвучал по-новому. Мы сделали «Виват, баян!»- гала-концерт в Кремле с участием звезд российской эстрады. Канал ТВЦ, который снимал тот грандиозный концерт, уже транслировал его раз пятнадцать за все это время. Мы собрали сто пятьдесят баянистов на сцене, это вошло в Книгу рекордов Гиннеса, на сцене Кремля большего состава не было, не выступало никогда.
— У нас еще один проект есть, который будет в сентябре. Это большой международный конкурс «Трофей мира». Впервые в истории России международный конкурс в шестьдесят третий раз в шестьдесят третьем регионе будет проводиться у нас в России, в Самаре, в сердце России, где родился баян. Что в Самаре родился баян в 1897 году, вы этого не знали? Я вам расскажу, вы обалдеете!..

“Я так думаю!” Полтора часа с Сергеем Войтенко (4)
— В прошлом году мы встретились с Леонидом Львовичем Рафельсоном, он пришел ко мне на фестиваль: «Сергей Иванович, у меня для вас есть очень важная информация. Очень важная информация! Это касаемо баяна». Я его отшивал, отшивал, отшивал, но все-таки он пришел. И он начал рассказывать о том, что баян родился в Самаре. Я говорю: «Да чушь это какая-то! Баян родился в Туле и в 1907 году, и это написано во всех энциклопедиях. Он говорит: «Нет, Сергей Иванович, у меня есть данные, которые я нашел». Оказалось, что в 1894 году Павел Чулков, уроженец Тулы, семнадцати лет отроду, приехал в Самару и остался здесь жить. Начал усовершенствовать гармошку, которую до него за двадцать лет создали его отец, Чулков Борис и Белобородов. И вот он в 1897 году поехал в Италию и зарегистрировал, запатентовал это изобретение. И назвали они его баян.

————————-

***