Рассказываем о великих врачах. Луи Пастер
Луи Пастер – основоположник современной микробиологии и иммунологии, человек, благодаря которому в Самаре в 1886 году было открыто первое в Поволжье медицинское учреждение, занимавшееся вакцинацией населения. Пастеровская станция спасла тысячи людей от считавшихся практически неизлечимыми заболеваний: бешенства, холеры, сибирской язвы и других тяжелых недугов.
Гений этого человека не ограничился сферой какой-нибудь одной науки; логика поисков и свершений вела его от одной области знания к другой, и трудно сказать, кем он, собственно, был: химиком, микробиологом или медиком. Начав с кристаллографии, он обратился к химии спиртового брожения; от болезней вина, пива и шелковичных червей он перешел к болезням человека, создал микробиологию и микробиологическую технику, а его метод предохранительных прививок произвел в медицине переворот, равных которому она не знала со времен Гарвея.
Луи Пастер родился 27 декабря 1822 года во французском городе Доль. Окончил коллеж, не блистая, впрочем, в то время особыми успехами в науках. Потом он выдержал экзамены в парижскую Высшую Нормальную школу, успешно окончил ее в 1847 году и в 1848 году был принят экстраординарным профессором в Страсбургский университет. По обычаю он явился с визитом в дом ректора Лорана.
Спустя две недели ректор получил от 26-летнего профессора письмо. Пастер просил руки его дочери, которую он видел только один раз — при первом визите.
В этом письме Пастер сообщал, что у него нет никакого состояния, но зато есть хорошее здоровье и доброе сердце. Что касается планов на будущее — он намерен посвятить себя химии, “если только, — добавлял Пастер, — мои вкусы не изменятся коренным образом”.
Предложение было принято. И нужно сказать, что Мари Лоран оказалась лучшей женой, о какой он когда-либо мог мечтать.
Что же касается химии, то в Страсбурге Пастер продолжал работу с винными кислотами, начатую им еще в Высшей Нормальной школе.
Открытие молодым Пастером “молекулярной диссимметрии” было, собственно говоря, первым словом новой, еще не существовавшей науки — стереохимии.
Прошло несколько лет, и Пастер с семьей переселился в Лилль, где он получил кафедру в только что открывшемся университете. Приезд специалиста по винным кислотам в столицу французского виноделия вызвал волнение среди местных промышленников, терпевших огромные убытки из-за так называемых болезней вина. К Пастеру обратился некий Биго, хозяин винокуренного завода, с просьбой помочь ему установить причину порчи свекольного сока, из которого получали спирт для крепления вина.
Технология изготовления алкогольных напитков известна с древнейших времен. Однако вплоть до середины ХIХ века никто не знал, в чем состоит сущность спиртового брожения. И уж тем более никто не мог объяснить, почему портится пиво, отчего прокисает вино и по какой причине свекольный сок, забродивший под действием пивных дрожжей, вместо того, чтобы дать алкоголь, неожиданно превращается в зловонную жижу с плавающими на поверхности серыми хлопьями.
Между тем Пастер, исследуя пивные дрожжи, пришел к неожиданному открытию. Он установил, что в чанах с суслом, где идет обычное спиртовое брожение, бродильное начало представляет собой скопление одинаковых круглых клеток. В чанах же с серыми хлопьями наряду с круглыми дрожжевыми клетками можно обнаружить посторонние микроорганизмы в форме палочек. Там, где они находятся, спиртового брожения нет: вместо спирта образуется молочная кислота.
Нет брожения без микробов — таков был вывод Пастера. В историческом споре с Либихом Пастер вышел победителем. С этого времени интересы Пастера сосредоточились на микробиологических проблемах. Однако микробиологии в нашем понимании тогда еще не существовало. Создать ее предстояло Пастеру. В распоряжении Пастера был лишь микроскоп, изобретенный за двести лет до него.
Потомок мастеров-ремесленников, он собственными руками создал первую в мире бактериологическую лабораторию. Изучая явления молочнокислого брожения, Пастер показал, что при любом микробиологическом исследовании необходимо вначале приготовить среду, свободную от живых зародышей. Для этого нужно ее вскипятить или прогреть при температуре 60° С. (Так возникла пастеризация — метод, на котором основана современная технология консервирования многих пищевых продуктов.) А далее следует засеять среду каким-нибудь одним видом микроорганизмов и вырастить чистую культуру. Она-то и является основой всех дальнейших исследований.
Метод чистых бактериальных культур, при помощи которого молодая наука добилась неслыханных успехов за какие-нибудь два-три десятилетия, завершившие девятнадцатый век, и по сей день остается основным методом микробиологии.
Ни один из великих ученых XIX века не откликался с такой готовностью на нужды и беды своей страны, как Пастер. Это в равной степени относится и к болезням вина, и к пебрине. Этим словом, заимствованным из диалекта южной провинции Лангедок, называли во Франции неизвестную болезнь, поразившую в середине века яйца и гусениц тутового шелкопряда в шелководческих районах страны. Поворот к новой и, на первый взгляд, чуждой его прежним интересам проблеме может показаться неожиданным. Однако в перспективе творческого пути Пастера он представляется необходимым. Шелковичные черви были мостиком, соединившим микробиологию с медициной.
Изучение причин пебрины заняло у Пастера пять лет. За это время он исколесил все южные департаменты. Собственноручно, имея единственного, но безотказного помощника — свою жену, он поставил несколько тысяч экспериментов. В итоге была расшифрована инфекционная природа пебрины, и ученый рекомендовал шелководам и правительству систему практических мер против распространения заразы. Позднее было подсчитано, что нация сберегла на этом — в тогдашнем исчислении — более миллиарда франков. Это превышает размер контрибуции, которую Франция уплатила Германии после франко-прусской войны.
В январе 1873 года Пастер выставил свою кандидатуру в Академию медицины и был избран большинством всего в один голос. Ведь Пастер был химик, — для многих из сидевших в том зале слово это звучало чуть ли не как бранная кличка. Мысль о том, что брожение органических веществ может быть сопоставлено с явлениями, происходящими в человеческом организме, тогдашним корифеям медицины казалась кощунственной.
Между тем идея инфекции, подобно самой инфекции, можно сказать, носилась в воздухе. Ее глухо высказывали австрийский акушер Земмельвейс и русский хирург Пирогов. Доктор Листер, шеф хирургического отделения королевской больницы в Эдинбурге, сообщал Пастеру, что, вдохновленный его открытиями, он учредил в своей клинике “антисептическую систему”. Система эта заключалась в том, что все, так или иначе соприкасавшееся с операционной раной, начиная от ваты и бинтов и кончая руками самого хирурга и его скальпелем, обрабатывалось обеззараживающим раствором — карболовой кислотой; даже воздух в операционной был насыщен парами карболки, распыляемой из особого пульверизатора. В результате гнойное заражение крови — бич хирургии XIX века — перестало угрожать больным.
В ближайшие годы, исследуя содержимое гнойников, отделяемое зараженных ран и тому подобный материал, полученный непосредственно от больных, Пастер открыл множество гноеродных микробов, в том числе таких широко известных возбудителей, как стрептококк и стафилококк. Путь, предложенный Листером, разумеется, был пригоден только для хирургии. Задача, стоявшая перед Пастером, была иной. Задача была не в том, чтобы суметь отгородиться от заразы, но в том, чтобы заразившемуся не дать заболеть.
Летом 1880 года произошел случай, подобный тем великим случайностям, известным в истории науки, которые становились толчком для гениальных открытий. Пробирка с холерной культурой была оставлена на лето в термостате. Осенью Пастер впрыснул эту культуру цыплятам, но она почему-то не подействовала. Вместо того, чтобы по всем правилам науки расстаться с жизнью, цыплята отделались легким недомоганием. Тогда цыплят заразили свежей, заведомо смертельной культурой. На сей раз у них не появилось вообще никаких симптомов, точно им впрыснули воду.
Ослабленная взвесь была названа вакциной. Пастер понял, что в его руках мощное и доселе неизвестное средство предупреждения болезней.
Весной следующего года стало известно, что Пастер и его сотрудники нашли способ предупреждения сибирской язвы.
Лебединой песней Пастера — и одновременно величайшим его подвигом — было открытие прививок против бешенства.
Пастер высказал предположение, что “вирус бешенства”, должно быть, так мал, что его не видно под микроскопом. Как известно, эта игра слов оказалась пророческой. Слово “вирус” в эпоху Пастера было синонимом любого болезнетворного микроорганизма. Однако в наше время известен целый класс сверхмелких возбудителей, доступных наблюдению лишь при помощи электронного микроскопа. К этому классу и относится возбудитель бешенства, впоследствии обнаруженный в мозгу больных животных.
Гениальная интуиция Пастера предвосхитила это открытие — от исследований слюны он перешел к изучению мозга, и к исходу 1883 года ему удалось создать экспериментальную модель бешенства у лабораторных кроликов путем непосредственного впрыскивания взвеси зараженного кроличьего мозга под черепную коробку здоровому животному. Задача состояла в том, чтобы добиться максимальной заразительности ткани мозга. Наконец, Пастер получил мозг, вытяжка которого обладала чудовищной вирулентностью. Он назвал его virus fixe — фиксированным вирусом бешенства.
Целью этих трудов было, однако, получение вакцины. Предстояло найти способ ослабить заразное начало, с тем чтобы, сохранив способность вызывать болезнь в стертой форме, мозговая ткань кролика могла обеспечить иммунитет против настоящего бешенство. И Пастер нашел этот способ.
А вскоре судьба предоставила ему возможность убедиться в этом. Утром 6 июля в подъезде дома на улице Ульм раздался звонок; служитель впустил даму с ребенком. Девятилетний эльзасский школьник Жозеф Мейстер был первым человеком, укушенным бешеной собакой, которому спас жизнь создатель антирабических прививок. Далее последовало спасение юного пастуха Жюпиля (памятник ему стоит во дворе Пастеровского института в Париже), за Жюпилем — спасение 16 крестьян из-под Смоленска, которых искусал бешеный волк.
Метод Пастера стал быстро распространяться, и уже в 1886 году были открыты пастеровские антирабические станции в России — сначала в Одессе, а затем в Самаре, Петербурге и Москве.
Вакцина против бешенства была последним подарком Пастера людям.
Когда ему исполнилось семьдесят, в его честь была выбита медаль. Под барельефом стоял небывалый титул: “Благодетель человечества”.
В 1895 году Луи Пастер скончался в возрасте 72 лет. У входа в его усыпальницу в Париже на мраморной стене выбит длинный перечень открытий, которые он совершил.
