Самарцам представили самую эпатажную версию «Гамлета»
В театре «СамАрт» состоялась, пожалуй, одна из самых ярких за последние годы премьер — «Гамлет» в сверхэпатажной версии. Шекспировский текст и образы осовременили настолько, что декорациями к спектаклю стала ржавая нефтяная цистерна, которая служит героям и домом, и троном, и кладбищенской стеной.
Героев Шекспира режиссер Анатолий Праудин поселил в цистерну и вооружил бензопилой.
В театре «СамАрт» состоялась, пожалуй, одна из самых ярких за последние годы премьер. Шекспировский текст и образы осовременили настолько, что декорациями к спектаклю стала ржавая нефтяная цистерна, которая служит героям и домом, и троном, и кладбищенской стеной. А сами жители Датского королевства предстают в образах байкера (Тень отца Гамлета), панк-милитари (Офелия), киллера (Лаэрт) и прочих гламурно-бомжеватых граждан, которые в самые ответственные моменты своей жизни пьют пиво с вяленой рыбой.
В белом — на ржаво-сиреневом фоне, в котором решено оформление сцены, — только Гамлет. Он появляется в прологе в детских носочках и шортах. Но и ему не удается сохранить невинность своего костюма и, разумеется, души. Уже к середине спектакля белоснежные одежды покроют пятна крови. Смерти тут действительно хватило на всех — в финале уцелеет лишь Человек в сером.
При этом Праудин (это его пятая постановка в Самаре) в соавторстве со сценографом Алексеем Порай-Кошицем вовсе не разрушает Шекспира, а реинкарнирует его в современных реалиях. За гротесковой формой скрывается извечное противостояние добра и зла, мудрости и безумия, пафоса и комизма. «Дописанный» за Пастернака витиеватый подстрочник, костюмы, сценография, пластика, вытесняющая текст из многих сцен, живые звуки саксофона и всевозможных шумелок — все служит одной цели: показать ржавый мир, в котором нет места любви — Гамлет одинаково равнодушен и к матери, и к Офелии, на похоронах которой он смеется, да и к своему отцу, за убийство которого мстит. И если вначале принц еще полон гуманной нерешительности — произнося знаковое «быть или не быть!», не может убить рыбу, то уже в следующей сцене с криком «крысы, крысы!» до смерти забивает старика Полония. Довершает трагическую клоунаду образ бедного Йорика, который предстает в виде скелета-шута. А сам Шекспир становится кладбищенским песком, рассыпанным по сцене.
Символам в спектакле отводится одна из заглавных ролей — тяжелые цепи грехов, которые Тень отца Гамлета передает сыну, рыба во всех ее состояниях и, конечно, «вода»… Все участники действа, кроме Гамлета, ходят по сцене с канистрами. Что в них: живительная влага, нефть, пиво, яд? Это собирательный образ смерти, которой действительность готова угостить каждого, кто вступит с ней в сражение. Праудинский Гамлет схватку проигрывает. Но вопрос «быть или не быть» — пытаться вправить сустав «вывихнутому миру» или нет, остается открытым.
Кстати
Предыдущую версию «Гамлета» в 90-е годы в «СамАрте» ставил англичанин Аласдер Рамсей. Это был классический «Гамлет» в классическом тоталитаризме. Время изменилось, и артист, исполнявший тогда роль принца датского, играет теперь первого могильщика.
*