«Я так думаю!» Г.Н.Рассохина (2)
— Вы знаете, историческая часть города в любом городе занимает менее 1/10 части, это такой крошечный пятачок на плане города. У нас ведь границы города начинаются у Жигулевских ворот. Вы смотрите, от Курумоча чуть отъехал и все, вот уже границы города и южные границы города тоже далеко. Но, я думаю, и Новокуйбышевск давно пора включать в состав города, потому что первая Самара располагалась как раз на территории Новокуйбышевска, его можно назвать сейчас Старо-Самарск, потому что история пошла оттуда…
Сегодня в редакции «Самара today» мы принимаем архитектора Галину Николаевну Рассохину и мы продолжаем с вами знакомиться и узнавать новые, уникальные, удивительно интересные вещи.
— Вы спросили об архитектуре. К сожалению, раньше Самара, как и все русские города, ведь Россия, это страна очень красивых, гармоничных городов, даже Екатерина Вторая дала геометрические планы более 250 городам, представляете? А сейчас они стали крупными, крупнейшими и вот панорама Самары с Волги. У нас же было 62 церкви.
— Вот те самые, да?
— 62 церкви, включая домовые часовни. Вы представляете, какая красота? Я собственно, и занялась, да и клуб «Самара» образовала после того, как познакомилась с коллекционером Жуковым Алексеем Николаевичем. Он и сейчас, слава Богу, жив и у него, вы не представляете, дома такая кладезь вот этих вот материалов! У него столько альбомов по всем направлениям: и промышленная архитектура, и транспорт, и скульптура, и архитектура, и церкви, и часовни. У него вот эти альбомы, вот такие толстенные занимают много стеллажей и я, собственно, когда увидела его выставку «Церкви Самары», это было по случаю 1000-летия крещения Руси в оперном театре, я как раз там впервые увидела владыку Иоанна Сычева и Титов там выступал и эта выставка была, то есть это такой праздник был для меня и это точка отсчета. Увидев эту красоту и, увидев, как в Самаре все разрушается, я создала клуб «Самара».
— И во многом, благодаря стараниям вас и вашего клуба и пошло это активное движение по возвращению исторического имени Самаре.
— Конечно, но мы еще осенью 1988 года, когда не было комитета «Самара», мы уже ходили с анкетами по всем учреждениям, по всем организациям, по пляжам, по стадионам. У нас такие были активные мужчины хорошие, самарцы настоящие, которые вот решили вернуть и пошли. Раньше города были гармоничные и вписывались в рельеф очень хорошо и главное внимание уделялось формированию внешних панорам, вид с Волги и внутренних, чтобы ориентироваться в городе. Были главные доминанты, потом приходские церкви и более мелкие. И как человек ориентировался в городской среде? Он отовсюду видел, во-первых, кафедральный собор, отовсюду, из любого района города. Кафедральный собор, он был в едином ансамбле с комплексом Иверского монастыря, вот как раз с этой колокольни, они вместе смотрелись, там как раз точка мощная посреди, между ними, поэтому они всегда знали, где центр, где собор. Потом, приходские церкви, они уже были других величин в модуле Самары уже 19 века, то есть высота надкупольного пространства была 28,8 метра, это сейчас, если разделите, это 9-этажный дом, вот это приходские церкви. В каждом районе города была своя приходская церковь, свой приход, дальше шли часовни, они каждая занимали своего ранга энергетический узел в сетке композиционного каркаса города, то есть они напрямую были связаны с небом. Вот этот перекресток осей, пересечение – это как ракета, сразу в космос идет, то есть кафедральный собор, это самая мощная ракета. Мы когда проектировали, делали в институте проект реконструкции Иверского монастыря на пятом курсе, мы поднимались на трапезный храм. Мы его обмерили и я сама была вот там, на крыше, тогда и после перелома как-то и все равно залезла туда. Вы не представляете, какая красота! Там, как раз, пять осей пересекались, вы не представляете, человека этот перекресток сразу поднимает, у него вырастают как будто крылья. Я, конечно, всем рекомендую забраться на трапезный храм.
— Ну, не каждого пустят.
— Не каждого пустят, но на любой собор, на любую площадку. Сейчас, я считаю, что после революции исчезли совершенно понятия, что такое архитектура и градостроительство. Проектировщики совершенно разучились, и градостроители, и архитекторы проектировать. Раньше каждое строение было в гармонии с человеком и природным окружением, сейчас одна сплошная дисгармония, то есть, когда человек подходит, новый дом его разрушает, он негативно на него воздействует. И наши архитекторы действующие, ведь есть в любом городе нормальные архитекторы и действующие архитекторы, вот власть выбирает только тех, которые по духу.
— Это вы так называете, да?
— Да. Вот власть задумала все снести, им эта история вот даром не нужна.
— Нет, но они слова-то говорят всякие, что надо сохранить и так далее.
— Слова говорят, но они в город не выходят, они не могут назвать ни одного памятника, показать не могут. Они не могут провести ни одной экскурсии по городу, потому что сами ни разу не были ни на одной экскурсии. Вот другим городам повезло намного больше. В Саратове, там и председатель Союза архитекторов водит экскурсии для архитекторов по городу, и губернатор водит экскурсии по городу, там сохраняются памятники. Хорошее дело в Ярославле, там тоже самое.
— Ярославль вообще сказочный город.
— Сказочный город, а у нас? А у нас был сверхсказочный город, его по красоте сравнивали с Петербургом, у нас Дворянская улица была малый Невский, у нас такая же система доминант, у нас все флаги в гости к нам, у нас стояли церкви всех религий мировых в центральной части города. То есть, польский костел, там восстание, сделали немецкую кирху, потом польский костел поставили. Это же шедевры архитектуры! А кто проектировал? Не только поляки, а Польша раньше входила в состав России, не нужно забывать, что это Россия, поэтому у нас было много польских архитекторов. Но у нас же и русских было много, которые строили и польский костел, тот же Щербачев Александр Александрович. Вы посмотрите, дореволюционная архитектура и послереволюционная, это небо и земля. Архитектура продержалась до пятидесятых годов. Это проектировали люди, получившие образование до революции, или сыновья тех архитекторов. Вот они мастерством владели, вот 60-70-е. Хрущев, конечно, погубил всю архитектуру, он ликвидировал академию архитектуры, он даже сталинскую архитектуру, прервал связь времен, даже после сталинской, то есть архитекторы уже после Хрущева не смогли уже запроектировать то, что запроектировали при Сталине.
— Вот эти высотки?
— Нет. Вот эти комплексы на Самарской площади, это советская архитектура, это сталинский ампир, это архитектура русского народа, победившего немцев во Второй мировой войне, вы понимаете? Архитектура победителя. И, поэтому у нас появились и университет в Москве, огромный комплекс и другие постройки и все высотки в Москве, они же тоже красивые, вы же не скажете, что они не вписываются, или дисгармонируют. Конечно, если бы сохранили 1600 церквей, которые были в Москве, они бы внесли другой масштаб, они бы чуть-чуть через ступеньку перепрыгнули бы. Ведь гармония создается, когда создается вот такая система ступенчатых доминант, постепенно поднимается высота.
— Ну, вы же понимаете, что всегда найдется возражение со стороны представителей власти, что им нужно решать социальные задачи, строить жилье быстро и экономично. Уже архитектура становится добавочным таким элементом, да?
— Вы знаете, историческая часть города в любом городе занимает менее 1/10 части, это такой крошечный пятачок на плане города. У нас ведь границы города начинаются у Жигулевских ворот. Вы смотрите, от Курумоча чуть отъехал и все, вот уже границы города и южные границы города тоже далеко. Но, я думаю, и Новокуйбышевск давно пора включать в состав города, потому что первая Самара располагалась как раз на территории Новокуйбышевска, его можно назвать сейчас СтароСамарск, потому что история пошла оттуда.
— Да, интересно.
— Это было бы очень здорово. То есть, историческая часть, она крошечная, но, вы понимаете, так же, как красивая женщина, которая не красится, не курит, не пьет, с длинными волосами до пола, с волнистыми, вот посмотрите на дореволюционные фотографии, у женщин волосы до пола, густющие, вот такие вот волнистые. И она стоит, такая красавица, сейчас вот Вяльцеву показывают, она светит всем своим светом, раньше женщины светили. У нас же царица Александра Федоровна, это была красавица из красавиц, она бы сейчас была Мисс мира, у нее идеальный рост, идеальная фигура, у нее голос оперной певицы, она же пела, контральто глубоким обладала, она была доктором богословия, это сейчас у нас привыкли всех вот…
Я хочу сказать, что архитектура – это идеологическая сфера, ведь все цари, братья, вот один царь, а те братья, дяди, они становились, или живописцами, или архитекторами, или главнокомандующими разного рода войск. То есть они шли в архитектуру, это идеологическая сфера, которая формирует каменную летопись государства и города любого. И по архитектуре можно очень хорошо прочитать. Потом, все зависит от внутренних качеств, светится человек, или нет, царя, ведь, я вот написала четвертую монографию «Царь-солнце», я познакомилась, как воспитывались наследники престола. Они же воспитывали только человеческие качества, у них воспитывались, чтобы он не был сердитым, не был злым, чтобы он красиво говорил со всеми, чтобы всем он нравился. Он очень любезный был для всех и, в то же время, он мог назначить место городу, начертать план города, он был шеф всем родам войск, он был главнокомандующий действительно, он понимал все.
— И он в этом понимал.
— Он все понимал.
— Не по форме и не по статусу.
— Он проходил практику во всех родах войск, он со дня рождения был на государственной службе, то есть он не мог на пять минут отлучиться за пределы дворца любого, он должен спрашивать разрешения у императора, у своего отца. То есть, вот какая была дисциплина и какое было воспитание и образование и царь ведь прежде всего обладал качествами: доброта, светится, гармония, любовь. Все его любили, потому что царя-батюшку все любят, он был батюшкой для каждого человека, так все время и было. И вот эту свою любовь и гармонию он распространял на всю страну. Это, как удерживающий, с одной стороны царь, с другой…
— И цементирующий.
— Он удерживающий и, как вот винтики в часах, механизм есть – это царь. И вот он запускает, и часы работают. Все жители, они делают светлое дело. Вы представляете, он выбирал людей, в том числе архитекторов самых талантливых, самых-самых и, вот смотрите, при каждом царе архитектура, она развивалась в различных направлениях эстетических, высокохудожественных.
— Но вы же помните, Галина Николаевна, когда был принят такой девиз: «Весь мир насилья мы разрушим до основания». Вот, собственно, оно и было разрушено до основания.
— Это был девиз не насилья, а «весь мир насильно мы разрушим до основания».
— Ах, так?
— Потому что те, кто разрушал, они же убили всех государственных деятелей, они, у кого есть интеллект, они убили всех людей с интеллектом, оставили без интеллекта. Они оставили на уровне безработных, безлошадных, всех хозяйственников они убили. Раньше ведь каждый крестьянский был, как музей этнографии сейчас бы, там было достаточно по всем направлениям. Они были там и ремесленниками и все, все, все знали и понимали, еще делом занимались. Россия была самой богатой страной мира. Революция – это просто расхищение богатств страны, то есть это международная интервенция. Если я вам перечислю, благодаря вот этой книжке, кто финансировал революционеров, это будет не только Германия, Англия, Франция, Соединенные Штаты, но и Болгария, Турция, Япония, Китай, Швейцария, Чехия.
— То есть, всем было выгодно ослабить Россию?
— Разворовать. Они же сговорились, они же действовали, как бандиты. Одни стали союзниками, другие стали противоборствующими, ведь они до последнего не знали, кто союзник, Германия, или Англия, а кто нападет.
— Ну, да, Брестский мир мы помним.
— Это все ерунда, потому что в Англии план революции уже был готов в 1907 году, в Германии он созрел только в 1911. Видите, она подключила Германию и к 1914 году они решили, что будет война и нападет Германия. И ведь вся история с 1917 года по 1921 — это расхищение богатств по всем дорогам, ведь только чехи вывезли через Китай из России тридцать тысяч вагонов награбленного, русских вагонов, своего ничего они ввозили. Вы представьте, тридцать тысяч вагонов! Вот три тысячи вагонов я не могу представить, а тридцать тысяч – это представить вообще невозможно.
— А кто это считал, что их столько было вагонов?
— Они и сосчитали, они же богатство считают.
— Все серьезно, да?
— Конечно, у них все серьезно, кто сколько выгреб из России. Ведь раньше каждый монастырь, а монастырей было много сотен, каждый монастырь – это была сокровищница. Там было столько богатств, и золота и всего, и икон золотых. Каждый дворянский дом, каждый купеческий, у нас купцы Шихобаловы, Аржановы, еще кто-то, да они весь мир объездили и все, что там было красивого и ценного, они все сюда привезли, вы понимаете? Дом мещанина, он был битком набит, у каждого была библиотека, у каждого было то, другое, третье, ведь все коммуналки появились из одной квартиры простого инженера, там было не менее пяти-шести комнат, а в Ленинграде 10-11-12 у инженеров, вот эти вот, где коммуналки-то огромные. То есть, Россия была самой богатой страной мира и, поэтому, я считаю, что революция, это просто осуществлена была с целью грабежа и, я считаю, что количественные эти цифры, по количеству убитых русских людей сильно занижены. При Николае количество русских достигло двести миллионов, за его правление на 60 миллионов увеличилось число русского населения. Вот смотришь дореволюционные открытки, там все города заполнены русскими людьми, русскими мужчинами, смотришь сейчас , ни одного русского нет ни в одном городе. Особенно ипподромы вот там были, десятиэтажные трибуны и, смотришь, одни мужчины. И убито было, на мой взгляд с 1917 по 1925 и, даже вот Вторая мировая война те же самые двести миллионов русских, остался только прирост. Вы посмотрите, вот эти пятилетки сталинские, я вот недавно смотрела этот фильм, там же одна молодежь, там нет ни среднего возраста, ни стариков, одна молодежь. Все эти стахановцы и воюющие, все.
— Ну, это строилась другая модель общества.
— А просто та-то исчезла, тех-то ликвидировали всех.
— А потом и этих ликвидировали.
— Все слои населения ликвидировали.
— Да. И вот осталось, как вы говорите, десятая…
— Россия без русских, к сожалению. практически.
— Нет, даже не в этом дело, а что 1/10 часть на территории города, в котором мы живем, она могла бы быть сохранена и она могла бы нести эту энергию и рассказывать о той богатой истории, которая была у страны. И даже 1/10 мы не можем сохранить…
— Да. Вы знаете, Самара – это настолько интересно водить экскурсии по ней, я могу водить экскурсии, начиная с 1357, рассказывать и показывать все места, где, что было, начиная от кельи пустынника, пустынножителя и первая крепость.
— Вот «Алексеевских» у вас много, привязанности, да?
— Да. То есть, первая крепость 1586 года, сейчас же можно восстановить кремль, те же башни и у нас сразу появляется старое место, центр туризма. А, посмотрите, власти что говорят? Они практически все сейчас вычеркнули, даже из тех списков, которые мы составили, когда инвентаризацией занимались. Им настолько не интересна история! Вот дом Татищева, я сама писала три телеграммы Медведеву, благодаря этому он лет семь простоял, дом Татищева. Это дом начальника оренбургской экспедиции, где он закончил работу над книгой «История России с самых древнейших времен». Как Медведев ушел, сразу дом разрушили и сейчас он вот так вот, куча мусора стоит и на его месте планируется небоскреб Гулливер с очень хорошим названием, это, как будто там лилипуты все дома, а вот Гулливер появится. А строения эти конца 17 века, начала 18 века, то есть там и гостиный двор прекрасной сохранности, там можно фильмы снимать, 17-18 век, вы представляете, что мы сносим? А вот этот Гулливер, он сносит весь этот квартал 8А.
— Это где?
— И сколько мы пишем везде, это такой треугольный квартал возле западного бастиона Петровской крепости, там сейчас скверик с головой Дзержинского. Это же в честь того, что был там Дзержинский район, сейчас-то давно уже его нет, а бедную голову Дзержинского на палке держат до сих пор. А там должна быть конная статуя Татищева, который преобразовал совершенно наш город Самару, он столько построил всего за полтора года, если перечислить, это просто пальцев не хватит. И Тольятти, вот Ставрополь, которому тоже нужно имя вернуть, он же основал и начертал план, он же Екатеринбург, Оренбург основал, был губернатором в Астрахани, такой след оставил там. Вот, что такое сановник высшей категории.
— А, вот, если о памятниках зацепиться, что вы сказали. Сейчас в последнее время в Самаре появляется много таких…
— Да это насмешка! Я уже сейчас, я так боюсь этих памятников. Вот на набережной стоит там некто, не поймешь кто, герой фильма, он же человеческого роста, без постамента и сейчас зима и вот люди все, как памятник, они все черные такие же и серые и я иду и не знаю, памятник это, или человек? Столкнусь я с ним, или нет? Это же ужас один! Никогда памятники вот таким образом не ваялись, они всегда были на постаменте, чтобы нельзя было ночью стукнуться, нос разбить о его нос, допустим. Потом, идея должна быть памятника.
— Не говоря уж о том, каким был памятник Александру, на постаменте которого стоит другая политическая фигура.
— Это единственный памятник в Самаре, который нужно восстановить заново. Почему? Потому, что единственный монумент, которым можно гордиться. Был построен во время расцвета русской культуры и русского искусства царю, уж который даровал всем эти свободы, там же четыре эмблематических фигуры были у постамента. То есть, его всегда все почитали и все народы и все, царь-освободитель.
— Есть версия, что где-то бронзовая фигура вполне возможно сохранилась.
— Сохранились. Я этим занимаюсь с самого первого дня нашего клуба действия. Мы приглашали всех, и художников, и пожилых.
— Кто-то говорит, что просто утопили, но есть версия, что сохранилась.
— Это немножко не так. Утопили саму фигуру Александра, ее свезли и утащили в воду, но она не очень далеко от берега.
— То есть, можно и найти?
— Но любой предмет тяжелый, попавший на дно, он сразу заиливается и покрывается островком, то есть у нас особенность песчаного дна такая Волги. А вот четыре эмблематических фигуры, они были какое-то время на Куйбышева, 135, это там был музей городской. Потом, когда отдавали дому культуры профтехобразования, там в подвале было три, или четыре этажа, то есть этаж такой, многоэтажный был, ой, подвал.
— А, вроде, дом-то небольшой, да?
— И были там, внизу, эти четыре фигуры были там, внизу. Потом, когда произошла реконструкция, там столько стен появилось, что там ни пройти, ничего, как бы, замуровано все. Но мне сказали, в музее, в архиве МВД, есть архив, там есть четыре ящика и, говорят, скорее всего, в этих ящиках, как раз вот эти четыре эмблематические фигуры хранятся, но это нужно войти вот в этот музей и рассекретить эти сведения и все, это НКВД, МВД. То есть, вы видите, и скульптуру также арестовывают и сажают в тюрьму, как бы, на время. А Александра, конечно, нужно найти, потому что очень многие говорили, что стащили ее, наверное, по бревнам, или еще как, не знаю.
— Ну, да и, главное, что у того же Манизера, на мой взгляд, не хватило чуткости и тонкости и понимания, что огромный постамент и несоразмерная фигура статуи Ленина, они, конечно, дискомфорт такой создают.
— Да, он здесь что-то промахнулся. Он неплохой скульптор, у него есть хорошие произведения, а здесь крошечка такая вот стоит.
— И сразу видно, что на чужом постаменте.
— Птенчик. На чужом постаменте и всегда голуби на нем сидят, потому что птицы все знают и чувствуют.
— Галина Николаевна, я очень рад, что мы с вами встретились и очень рад, что мы с вами подняли все эти темы, которые волнуют на самом деле многих горожан. Кто-то знает об этом больше, кто-то меньше, но как хорошо, что есть такие люди, как вы, энтузиасты, которые все-таки стараются это все сохранить, собрать в одном месте и эту энергию не потерять.
— Я хочу дополнить, как вы, потому что только, благодаря вам областная дума (Областной Совет) тогда проголосовала за возвращение городу исторического имени Самара.
— Ну, там много было депутатов.
— Как раз, вы были там председателем собрания.
— Да, комиссии по культуре.
— Да. И, помните, все были против и топали ногами и руками и только после выступления Петрова нашего, вы сразу говорите: «Голосуем!». И все сто процентов проголосовали. То есть, вы поймали момент, почувствовали.
— Да, это замечательно. Конечно, мы гордились, что мы тоже, как бы, были причастны к этому.
— Я получила медаль «Герой нашего времени». Такое название, немножко смешное, но оно мне очень нравится.
— Конечно. Почему смешное? Нет.
— Я, вдруг, сразу стала героем нашего времени. Но мне приходится много сопротивляться и бороться с тем, что чиновники, они не хотят освобождать, они же ничего не знают и не понимают.
— Им это не интересно.
— Им это не интересно совершенно, вы понимаете?
— Да, да.
— Они меня заваливают грудами макулатуры, наняли там тысячу юристов, чтобы отвечали горожанам и, раньше я получала на полтора листа ответы, а сейчас на 10-12 листах, а ничего не делается. Вы же видите, что у нас положение с охраной памятников в городе худшее, чем в любом населенном пункте страны. Самое плохое!
— Да, это верно.
— Один из самых красивых городов, но, я хочу сказать, что у него, у Самары будущее очень мощное, от него очень многое зависит.
— Вам дано видеть больше, чем многим.
— И глубже копать, чем многим.
— Да, да. Спасибо, Галина Николаевна, я очень рад, что мы с вами встретились в нашей редакции. Думаю, что наш разговор, те темы, которые мы подняли, они актуальны и сегодня и многим будут интересны.
В редакции «Самара today» мы сегодня принимали известного самарского архитектора, кандидата архитектуры Галину Николаевну Рассохину. Спасибо!
— Спасибо, всем спасибо! И вам – спасибо!
——————————————
“Я так думаю!” Г.Н.Рассохина (1)
Сегодня мы в редакции “Самара today” приветствуем очень дорогого нам гостя, очень интересного человека – это Галина Николаевна Рассохина. Мы вот сейчас посчитали и выяснилось, что мы знакомы с ней лет 25!
“Я так думаю!” Г.Н.Рассохина (2)
— Вы знаете, историческая часть города в любом городе занимает менее 1/10 части, это такой крошечный пятачок на плане города. У нас ведь границы города начинаются у Жигулевских ворот. Вы смотрите, от Курумоча чуть отъехал и все, вот уже границы города и южные границы города тоже далеко. Но, я думаю, и Новокуйбышевск давно пора включать в состав города, потому что первая Самара располагалась как раз на территории Новокуйбышевска, его можно назвать сейчас Старо-Самарск, потому что история пошла оттуда…
———————————————
Иллюстрация из Википедии
***
