Документальная история Леонида Млечина
Есть несколько мест, которые мне действительно очень нравятся. Мне нравится приехать в Вену. Мне очень нравится в Лондоне, там потрясающие книжные магазины и магазины мужской одежды. Там нашего брата не обижают. На меня сильнейшее впечатление производит Китай, китайская еда. Когда-то у нас были съемки в Америке, эти маленькие городки тоже произвели на меня колоссальное впечатление. В мире есть масса мест, где я, если бы мог не работать, с удовольствием бы побывал еще…
— Вы росли в писательской семье, учились на журналиста, но затем переключились на исторические расследования. Откуда вообще возникло увлечение историей?
— Видимо было заложено во мне. Я хорошо помню, как я нашел в шкафу последний прижизненный сборник статей Сталина «Вопросы ленинизма» и читал его. Родители с изумлением на меня смотрели. А мне было страшно интересно. То есть это было всегда. А потом появилась возможность прикоснуться к реальным историческим документам, настоящим исследованиям, открылась огромная такая пропасть, которая зияла в нашей истории, и можно было, наконец, заглянуть и понять, что там происходит. И я уже не упустил эту возможность, потому что история не только сама по себе страшно любопытна, особенно история двадцатого века, но и потому что это история, собственно, твоей семьи. Она еще — когда речь идет о России –это стопроцентно, позволяет понять сегодняшний день, так что ты когда изучаешь (историю) совмещаешь приятное с полезным. Приятное — это познание, а полезное –это понимание сегодняшнего дня.
— Вами сделано удивительно много сюжетов на самые разнообразные темы – от белых пятен русской революционной истории до арабо-израильского конфликта? Почему такой широкий тематический разброс?
— А меня, как и любого человека интересуют самые разные вещи. Просто у меня есть возможность за казенный счет все это изучать. На самом деле, за исключением каких-то уж очень узких специалистов, каждого из нас интересуют многие вещи и меня тоже. Я с большим интересом во все это вникаю. Я никогда не пишу и не снимаю фильмы, если я не разберусь, как следует с проблемой. Времени для этого – если работать без выходных, без субботы-воскресенья, без отпусков, — довольно много.
— Чтобы детально вникнуть в тему и найти там нечто неоткрытое до вас, необходимы широкие архивные изыскания, как книжные, так и в фильмофондах. Что вы для этого делаете: реализуете какие-то старые наработки, используете «литературных и кино-негров», просто обладаете даром извлекать главное из вороха второстепенного?
— Во-первых, я всем этим занимаюсь всю свою профессиональную жизнь. Это действительно так. Я как такой хороший пылесос, все что могу — всасываю и раскладываю. Я знаю, что лежат бумаги, вырезки, ксероксы документов, книжки, которые могут понадобиться неизвестно через сколько лет. Иногда через двадцать лет — у меня есть такие наработки, которые понадобились через двадцать лет после того как я их собрал. Я всю свою жизнь во всем этом спектре, который меня интересует, я собираю материалы. Когда эта пачка достигает критической толщины, то есть ясно, что там уже есть (что-то) или книжку писать или фильм снимать. Это первое. Второе, да, конечно, сколько можно, я пытаюсь добыть различные документы и для людей моего рода деятельности их достаточно. Профессиональные историки, которые вгрызаются в какой-то узкий аспект, конечно, справедливо жалуются на то, что многие параметры архивов закрыты — это правда. Но для людей нашей профессии, в общем, достаточное количество документов. Надо только уметь их собрать и надо понимать, что документ — это лишь один из источников информации: документ врет, документ может быть опасен. Тут очень важно понимание историзма, вообще, законов исторического развития – тут еще нужно дополнительную работу проделывать серьезную, осмыслить это.
*