«Я так думаю!» А.Паулов о реконструкции одного из боев в последние дни войны

Многие самарцы слышали про удивительную акцию, которая прошла 1 мая, в канун Дня Победы. Самарская земля на один день стала местом реконструкции боя времен войны. Благодаря интернету мы увидели, как это было — несколько фотосюжетов о событии и даже один видеорепортаж дали представление об этом уникальном явлении, но всем хотелось узнать детали, подробности, — кто это все придумал и организовал? Александр Анатольевич Паулов даст нам ответы на эти, и многие другие вопросы.

— Мы сегодня рады приветствовать очень интересного человека, очень уважаемого человека, которого хорошо знают в Самаре – это Александр Анатольевич Паулов. Вот я прочитаю его визитки, две визитки и это все надо знать, потому что это все про него. «Почетный адвокат Российской Федерации, лауреат серебряной медали им.Плевако, представитель гильдии российских адвокатов по Самарской области, лауреат медалей первой и второй степени за заслуги в защите прав граждан».

И вторая визитка. «Самарская региональная общественная организация «Клуб памяти и военно-патриотического воспитания молодежи «Они сражались за Родину», президент клуба, майор запаса, Александр Анатольевич Паулов».

И почему, собственно, мы вот так делаем на этом особый акцент, во-первых, конечно, май, победа – это всегда ассоциируется у нас с этим и еще и с тем событием, которое вы создали. Вы являетесь авторами вот того уникального действа, которое состоялось первого мая в Самарской области и мы многие, были как бы вообще, честно говоря, даже в шоке от того размаха, от того мастерства от того вообще подхода как это было сделано и все время хотелось узнать — кто, как, кто это придумал, кто это сделал, как это возникло? И мы ждали какой-то дополнительной такой информации.

Ну, думаю, ладно, первого не успели, дадут второго, третьего, а ничего нет. Вы знаете, я как шеф-редактор «Самара today» в редакционном ящике просматриваю десятки разных писем, где пиар, сообщения, информация, анонсы, чего только нет, а вот этого нет ничего. То есть, я был в непонятном чувстве как редактор, а потом как гражданин, который увидел фоторепортажи, видео того, что было и я понять не могу, как же так, вот такое грандиозное событие и оно совершенно как бы за бортом интересов областных властей, тем более говоря о патриотическом воспитании, говоря о кануне годовщины очередной великой Победы и так происходит.

И почему так происходит? Так происходит все время? То есть, получается, власти это неинтересно, что сделали вы?

— Ну, не совсем. На самом деле в Самарской области реконструкторы работают уже 20 лет и старейшие из них начинали с Бородино. Они каждый год ездят в Москву, потому что в Самаре никогда этого ничего не было абсолютно. В этом году в Тимашево второй раз проводили и ни в коем случае ни лично мы, ни лично я, это был большой коллектив и многие клубы. Насчет правительства я скажу, что был всего-навсего зам. председателя правительства Миронов Иван Кузьмич, лично приезжал в ранге атамана Волжского войска, казачьего естественно, потому что данная реконструкция, прошлогодняя, она была на базе именно казаков, т.е. в Тимашево расположен кадетский корпус, поэтому они гостеприимно принимают нас, их спортзал нам дает маты, мы у них там ночуем в полевых условиях, питаемся в столовой, т.е. в данном случае сказать, что правительство не помогает, я не рискну, потому что, естественно, что и питание и проживание, в том числе выделение средств, скажем, эвакуаторов для доставки техники раритетной, это сложно, это почти 90 километров, это выделялось все через казачество. Откуда финансируются казаки я не знаю, врать не буду, но могу догадываться, что, конечно от государства.

— Ну, я говорю даже не о материальной стороне, а об информационной, потому что…

— О информационной я могу сказать следующее. Для прессы, к сожалению, для нашей прессы, это особо не интересно.

— Да не правда.

— Ну, я объясню эту ситуацию. В том году была молодая, интересная журналистка, я не хочу просто называть откуда она была, она меня спросила, правда ли, что американцы воевали на стороне немцев, дальше говорить было вообще не о чем. К сожалению, уровень подготовки ни о чем абсолютно. А в этом году ребята были, снимали с нами на позициях, мы одного даже из пушки чуть не подстрелили журналиста – он треногу забыл, а у нас начался в это время огонь, соответственно, слава Богу, что без раненых.

— Ну, конечно.

— Все живы-здоровы. Вот эти события, они интересны для людей. Да, любимый президент и бывший, и будущий который, они все говорят одинаково: «Патриотическое воспитание молодежи – самое главное в нашей стране». Реально, конечно, если взять за основу все 100%, то может быть 10% они выполняют, а остальное все брошено на самотек абсолютно. Энтузиазм, личное желание людей и в общем-то личные средства – вот двигатель, вот то, что сейчас движет реконструкторов и вот такие события. Скажу, что 6 мая мы едем в Димитровград, тоже один из старейших городов Поволжья, где это давно все есть. Так они уже настолько продвинутые ребята, они уже снимают пансионат, у них будет в том числе бой на воде, у них немцы переправляются, скажем, на лодках, у них сделаны подводные взрывы, они ветеранов сажают в первые ряды, они ставят для ветеранов ряды, лавки, т.е. людей привозят, людей сажают. Для людей, не для нас, а именно для людей, чтобы это показать, чтобы фронтовики видели, что вот это не забыто и это будет долго, еще долго будет в нашей памяти храниться.

— Да, это же действительно наглядный пример того. И здесь, я знаю, что были привозили ветеранов и они тоже с горящими глазами все это смотрели и говорили: «Да, так это было».

— Мы бабушку даже прокатили на мотоцикле и она вспомнила фронтовые годы, то есть для нее это было событие, потому что она вспомнила свою молодость.

— Ну, да и уникальность реконструкции этого года, как я знаю, была в том, что там действительно была трофейная раритетная техника.

— Впервые, в отличие от прошлых лет, впервые была именно техника военных времен. Это была и немецкая техника, мотоциклы и машины, с нашей стороны это был «Виллис», это был «ГАЗ-67», причем эти машины были реально в боевых действиях. Были две пушки впервые. Они, конечно, не настоящие, в плане, это макеты, но они сделаны полностью по чертежам, они прошли экспертизу в ГОВД, мы из них стреляли петардами, конечно, но воспроизведено все в натуральную величину, вплоть до сантиметра и одна из пушек – это 1902 год, так называемая трехдюймовка, она прошла все войны, начиная с японской, мировую, гражданскую, финскую, Халхин гол, Хасан, Отечественную войну, только в 45-м была снята с вооружения. Вот ее мы воссоздали. Она на деревянных спицах, мы еле-еле ее довезли, потому что нагрузка большая, немножко не рассчитали кое-что, но сейчас доделаем и «сорокопятка» знаменитая, т.е. противотанковая пушка так называемого одноразового боя. Как правило весь экипаж погибал всегда, она была всего метр 22 сантиметра и не скрывала экипаж от пуль, снарядов и осколков, т.е. как правило танкисты погибали все, вместе с орудиями.

— А сколько человек вот в этом году участвовали в реконструкции вот этого боя, который вы пытались воспроизвести?

— По официальным данным, со стороны красноармейцев, т.е. Красная Армия так называется, РККА и немецкая армия, у нас было порядка ста человек, ну, плюс-минус, у немцев – пятьдесят. Соотношение всегда в два раза меньше, потому что большинство людей все-таки любят Красную Армию, но в то же время мы с пониманием относимся к коллегам, потому что если не будет противника – не с кем будет воевать просто.

— А вот амуниция, костюмы, вообще вся эта бутафория, инженерия, вот как это вообще все, где это находится, кто это делает и как это получается?

— Если взять оружие, ну, вот скажем, пушки и минометы, мы изготовили сами. Они идут точно по чертежам, точная копия, а остальное оружие, например, автомат ППШ, винтовки Мосина, пулемет Дегтярева, они продаются официально в магазинах «Рыболов. Охотник». Это оружие, которое было в свое время утилизировано. Раньше их просто штамповали и выкидывали, теперь у кого-то хватило ума, слава Богу, их просто дезактивируют, просверливают и продают людям как память. т.е. на этих автоматах стоит штамп : 42-й год, 43-й, 44-й. Это настоящее боевое оружие, которое сейчас, конечно, уже не применяется, но оно возвращается к людям. Скажем, у меня дома есть наган, револьвер системы наган, 1923 года, он дедушку Ленина еще помнит. Он лежал на складах, он в нулевом состоянии.

А по поводу, скажем формы. Часть формы – настоящая вообще, то есть оружие тоже есть часть, так называемая «копанина», то, что выкапывается и то, что мы своим трудом восстанавливаем, то, естественно, возрождается. Вот сейчас мы с супругой в этом году привезли, отдыхали в санатории в Чехии, мы нашли в местном магазине Мосина винтовка 1896 года. Она стояла сломанная в углу магазина, никому не нужна, ствол был погнут, дуло просверлено, в переводе на наши деньги две тысячи рублей. Хозяин сказал: «Хотите берите, хотите выкидывайте». А когда посмотрели внимательно – штамп сохранился – «Оружейный императорский завод, город Тула, 1986 год» и номер винтовки восемь тысяч с копейками. Это говорит о том, что эта винтовка входила в первые сто тысяч винтовок, выпущенных в России вообще. И эта винтовка валялась, так сказать, на задворках, скажем так, Чехии. Мы привезли ее на Родину, сейчас будем делать реставрацию.

— То есть, получается, все оружие и весь транспорт, все эти самоходные всякие средства – это все находится в частных коллекциях и участвовало вот в этой реконструкции из частных коллекций?

— Могу привести пример. В том году, на 7 ноября, когда мы участвовали и проводили парад 7 ноября, парад памяти, 70 лет, великая дата была, мы обратились с официальным письмом в музей ПРИВО помочь нам оружием, ну, конечно, раритетным, в том числе и минометами. Мне был дан ответ – пусть лучше сгниет, но ничего на парад не дадим. То есть, в музей ходят, ну, пусть сотни людей, на параде были десятки тысяч, они нам не дали вообще ничего, ни под ответственность, вообще ничего не дали, не положено. Причем, один миномет валялся просто разобранный на полу, у них в запаснике, все равно не дали. Знаете, как собака на сене – сам не дам и людям не покажу. По поводу формы, продолжаю два слова. Часть формы настоящая, т.е. то, что сохранилось, это очень редкость, но сохраняется еще, а остальное все, конечно, — это новодел. Все это шьется, причем удовольствие это дорогое. Немецкий комплект доходит в общем-то в цене до, причем если брать полностью амуницию, начиная с каски, заканчивая сапогами, до 50 тысяч рублей. Красноармейские подешевле, там можно уложиться в тридцать тысяч рублей. Ну, потому что, смотрите, винтовка, или автомат – это 10-12 тысяч, форма вместе с сапогами ориентировочно 10-15 тысяч рублей, соответственно нужно дальше купить каску, ремень, все и пошло и пошло и пошло. То есть, чтобы полное было соответствие, нужно, чтобы полный был комплект. Ну, слава Богу, Красная Армия от советской не отличалась и почти все, что было там, оно и сохранилось.

— Вы знаете, что вот меня еще поразило особенно. Я к сожалению не был на этом мероприятии, так официально если сказать, на этом, ну празднике , наверное, нельзя, хотя это победа, значит можно сказать, что на празднике.

— 45-й год это.

— Да, это победа. К сожалению, не видел вживую, но я видел вот только в отраженном свете – фоторепортажи, видеорепортажи, в том числе и наш корреспондент там снимал. Меня поразили вот эти лица людей, участвовавших в этой реконструкции, бойцы, раненные, загримированные, девушки там, какие-то другие люди. Вот их лица – это невозможно забыть, потому что это настолько, как бы, видимо, им самим хотелось почувствовать вот эту атмосферу и вот это ощущение причастности к истории, что, наверное, только ради этого, наверное, может быть стоило это делать, да?

— Вы знаете, тридцатого числа, когда мы приехали туда, на наших лицах было немножко другое выражение. Шел ливень, когда мы стояли в этом поле по колено в грязи, в мокрых насквозь плащ-палатках, приехал мой товарищ с ребенком, они приехали специально, они родом из этого села, он врач, ребенку семь лет. И он спросил: «Папа, а во время войны если дождик шел – война заканчивалась?». Он говорит: «Нет, слава Богу, значит, завтра утром война будет». Так вот ощущение того, что вот было на самом деле, оно вообще страшное, потому что особенно когда в том году был самолет ПО-2, когда пилот снижался на пятьдесят метров, выключает обороты, сбавляет, вернее, обороты, ужас летящей на тебя машины и понимаешь, что летит смерть, реально, она заставляла реально вжиматься в землю. А все остальное… Ну, например, у нас около миномета одна из петард залетела в ящик с петардами и он стал реально взрываться, по одному заряду. Кому-то прожгло плащ-палатку, кому-то прожгло форму, но ощущение реального боя, оно присутствует. Конечно, слава Богу, никто не погибает, но события, когда все это взрывается, грохот и так далее, заставляет хотя бы немножко понять, что было на самом деле. Мы не поймем до конца и не дай Бог нам этого понять. Но то, что они выдержали – это достойно уважения и памяти.

— Да, конечно. Как вообще рождается сценарий, идея, каждый год же по-разному это происходило, да?

— В принципе, да. Собирается оргкомитет, как правило за месяц, за два, разрабатывает сценарий, т .е. в зависимости от техники идут предложения, либо это будет засада, либо это будет открытый бой, либо обхват, обход и так далее. Каждый раз мы смотрим, сколько людей можно использовать, кого можно привлечь, ведь даже кавалерию можно привлекать. У нас есть, скажем, казаки, у кого есть лошади, тоже очень дорогое удовольствие, но парад они смогли выставить целое отделение всадников у нас было на параде 7 ноября. Поэтому, можно любой сценарий, но все упирается в возможности и деньги, потому что финансирования нет и люди, конечно, вкладывают свое, личное.

— А сколько вообще, в целом, людей вот в этом действии приняло участие в этом году? Вместе с участниками, с организаторами, зрителями, сколько вообще?

— Если участников, грубо говоря, ну, так считаем 150 – это непосредственных, еще человек двадцать — это кто помогал нам, скажем, саперы, минеры и так далее. Зрителей, по моим прикидкам, было около тысячи человек, может быть, я не считал, но может быть, значит, как минимум, около полутора тысяч человек.

— Ну, да, но просто беда-то в том, что мало кто знал и не было ни организовано и туда могли бы и хотели бы, наверное, поехать бы, может быть, и сотни людей, чтобы узнать. Конечно, беда, вот я говорю, вот в этом информационном вакууме и неподдержке. Информационно это вообще глубоко возмущает, со стороны властей, когда делаются такие акции, которые заслуживают всяческого уважения и преклонения, помощи и поддержки и никакой поддержки на самом деле нет. Это просто неправильно, тем более, когда все эти разговоры, вы вот уже сказали о том, что все говорят, что надо военно-патриотическое воспитание. Вот он, конкретный пример, когда конкретных людей на минуту возвращают в эту историю, как бы откручивают вот эту машину времени и мы переносимся туда и люди как бы начинают по-другому все воспринимать, и чувствовать, и ощущать и те, кто это прошел и те, кто это не прошел, те, кто как бы не на словах, они сами могли бы это понять. Это потрясающе, конечно.

— Вы знаете, с чем приходится сталкиваться, с таким не то что бездушием, равнодушием, начиная от органов ГАИ, МРЭО и так далее и тому подобное. Скажем, мы пытались, когда машины воссоздали, ставить их на учет. Нам сказали: «Вы никогда в жизни их не поставите, потому что потому». Они не в угоне, мы провели экспертизы, они говорят – нельзя, они старые, не положено. Мы объясняем, что на парад, что это память. ГАИшники смотрят такими добрыми глазами, ну с несколькими нулями, тогда — можно, а так – нельзя. Пришлось идти в суд. Слава Богу, что у нас еще судьи есть, честные все-таки, особенно те, кто служили в армии, кто понимает что это. Что это не на продажу, это не бизнес, это не коллекция в плане золота и бриллиантов, это такая странная коллекция.

— Не яйца Вексельберга, да?

— Нет, нет. Ее еще нужно спасать зимой, осенью, обслуживать, вкладывать в нее деньги. Это своеобразная коллекция. Суд вынес решение. Мы пришли ставить на учет – опять палки в колеса. А вот запятой не хватает, а вот этого не хватает, скажем, БРДМ. В том году, когда я его купил, его нужно было узаконить реальным путем. Приходим в ГАИ, они говорят: «Мы его в город не пустим. Он весит пять тонн, он тяжелый». Я говорю: «КАМАЗ весит больше». А вот не пустим и все! Долго рядились, оказалось, потом пошли в технадзор, там хоть помогли. Нашлись люди, вменяемые люди, нам оформили как трактор. Вот теперь БРДМ, это причем первая боевая дозорная плавающая машина Советского Союза, их осталось вообще единицы. Маленький пример. В том году была вторая машина в области, ее порезали на металлолом, за три тысячи рублей сдали и уничтожили, ее просто больше не будет, невозможно воссоздать в принципе.

— А вот я даже помню, что была какая-то вообще комичная история, когда выборная компания была зимой и какая-то символика партии «Яблоко» была на вот этом самоходном орудии и там даже какие-то препятствия со стороны дорожных служб были оказаны.

— Мы согласовали стоянку в овраге Подпольщиков, нам разрешили ставить вдоль стоянки, повесили хороший плакат – «Все для «Яблока», все для победы». То есть хороший фронтовой плакат. В первую ночь пьяный хулиган порезал ножом плакат, на вторую ночь прибыли работники ГИБДД с требованием немедленно эвакуировать, меня арестовать, протокол и все прочее. Попытки объяснить, что, ребята – вот разрешение, вот документы, вот справки: вот, что я не верблюд, вот, что я не идиот, ни к чему не привели, пока мы вынуждены уже были обратиться уже в органы власти просто защитить, потому что реально это уже был беспредел. Поставили пост ГАИ, они охраняли, а мы привозили им яблоки, угощали, кормили, от той партии «Яблоко» давали им яблоки. Вот понимаете, нормальные люди все понимали нормально, но руководство наше иногда просто от народа отрывается, оно забывает вообще для кого это все делается, забывает просто.

— Вот впереди очередной праздник Победы, вы будете как-то участвовать?

— Да, у нас завтра, пятого мая как раз тренировка, мы выходим на площадь, но вот тоже проблема. Я был сегодня на совещании. Работники милиции выставляют такие преграды: фамилия, имя, отчество, адреса, номера машин, команд, давайте соберите все оружие со всей области. Мы их пригласили вот в Тимашево на реконструкцию, приезжайте и там проверьте все. Нет, вот давайте нам сейчас. Второе. Дайте фамилии, отчество, понятно, число, год рождения. Я говорю: «Поймите, мы не собираем такие данные у людей». «А мы вас не пустим на площадь». Вот сегодня уже был чуть ли не скандал. Слава Богу, вмешался вице-губернатор,говорит: «Слушайте, люди пришли бесплатно с помощью, а вы их от себя отталкиваете». То есть, уже начинается, понимаете… Мы уже стоим на площади, нет, вот дайте еще справку, что вот это не террорист. И знаете, что меня еще убило. Вынимается справочка и мне говорят, целый полковник, я не буду фамилию называть, вот здесь компромат на Иванова Ивана Ивановича вашего. Я говорю: «В чем компромат?». « Три года назад у него было мелкое хулиганство, протокол». Я говорю: «А вы знаете, что Саша, наш знаменитый Матросов вообще судимый, он сидел в тюрьме за хулиганство? Но когда пришла беда в страну, он поднялся и закрыл собой амбразуру дота, спас сотни товарищей». Как говорит Жванецкий: «В драке не помогут наши, русские люди, но в войне победят». Я говорю: «В чем же вина этого мальчишки, что у него было мелкое хулиганство?». «Мы его на площадь не можем пустить». Это что за маразм такой? А он завтра будет героем. У меня, скажем, есть среди наших товарищей тоже, есть человек, кто по молодости, в детстве совершил кражу из ларька. Он потом воевал в Афганистане, у него орден «Боевого Красного Знамени», орден «Красной Звезды», у него несколько медалей «За отвагу», это самые боевые награды наши, к нему тоже претензии? А как это так, он сорок, нет, извините, тридцать пять лет назад был судимый?

— 35 лет назад?

— Да. А потом кровью, как во время войны смывали в штрафбатах, он в Афгане получил два ордена и четыре медали. Он говорит: « Вы знаете, у него проблемы, мы, может быть его и не пустим».

— Ну, тут, что сказать, тут особые режимы, наверное, эти приказы не обсуждают.

— Нет, мы их обсудили и пришли к выводу, что все-таки эти люди будут на площади, потому что они кровь, в том числе, кстати, и кровь проливали для страны, а выехать на площадь, показать ветеранам что это живет, что это есть – это надо. Иначе, понимаете, доходит до смешного. У нас вот , в Самаре не все знают, у нас есть городское кладбище и есть Аллея воинской славы, где лежит почти пятьсот солдат и офицеров, умерших, погибших во время войны, у нас же здесь был эвакогоспиталь.

— И не один.

— Да, но травы там по колено. Скажем, мы это не осилим всегда убирать и сделать и даже не успеваем чисто физически. Но самое интересное, напротив этих могил стоит памятник, если память мне не изменяет, по-моему рядовой Семенов, я могу просто ошибаться. Значит, единственный в нашей губернии полный георгиевский кавалер, у кого четыре креста, две медали и георгиевская лента. А чтобы вам было понятно, во всей Российской Империи, вот в той, большой, не в нашей маленькой, а в империи, с 1857 года по 1917, то есть там получается лет за семьдесят, всего было 25 человек. Двадцать пять вот на всю империю. Один из них лежит у нас. Могила утрачена, ее нет практически. Есть памятник, я вот знаю, что он где-то здесь, они ему поставили, молодцы, но надо же найти, соответственно, могилу, надо же все это, документы же есть, но это никому не нужно. А это герой, даже не герой Советского Союза, еще выше звание, это полный георгиевский кавалер.

— Я думаю, что самые лучшие слова, какие можно было бы вам сказать в знак благодарности от имени тех, кто видел то, что вы сделали, от тех, кто слышал, от тех, кто, я надеюсь, дальше будет знать больше и услышит, может быть в другой раз и примет в этом участие. Во всяком случае, мы готовы оказывать вам всяческую информационную поддержку, совершенно безвозмездно, готовы все публиковать: ваши планы, расписания, программы, все, что будет. На будущее имейте в виду. То есть наша площадка без проблем, мы готовы. Мы понимаем, как это интересно и от имени тех, кто это видел хотя бы одним глазом, мы благодарим вас и, как бы, радуемся, что в Самаре еще так много людей, которые вот своим личным примером что ли, своим трудом показывают, как надо Родину любить.

— Вы знаете, как говорил один герой кино: «За державу обидно».

— Да.

— Помните, 7 ноября пролетел ИЛ-2 над площадью? Который вот стоит у нас на Ипподроме. А знаете куда от улетел из Самары?

— Да я знаю, он улетел в музей в Америке, теперь в Сиэтле.

— Да, он улетел в Америку, его продали. В России не осталось ни одного летающего самолета.

— А что у вас летало, кстати, я вот хотел спросить?

— К сожалению, в этом году летал как бы ЯК. Тренировочный самолет ПО-2 по техническим причинам… Ну, как по техническим – ему лицензию не выдали, ему не разрешили прилететь туда.

— Он пролетел и улетел.

— Ну, да, по сценарию, но он не подходил по эпохе. ЯК в то время не воевал и эта модель не была там. К тому же он раскрашенный был как спортивный самолет. Так вот, есть энтузиасты, которые готовы, у них есть бронекорпус ИЛа, они готовы его восстановить, им нужно всего два миллиона рублей. Я почему говорю «всего», потому что реально это стоит намного-намного дороже, но в России не осталось ни одного летающего. Они готовы поднять его на крыло. Мы сейчас как бы клич потихонечку бросили на эту тему, постараемся найти спонсоров, потому что, конечно, это очень дорого, но человек, летчик бывший, он готов его поднять, готов это все сделать. Потому что, понимаете, из России вывозят, от нас вывозят, мы сами ничего не делаем фактически, мы только уничтожаем, гробим.

— Даже, по-моему, спускаемый люк одного из космических кораблей тоже в одном из музеев космической техники в Америке находится. И вот наш ИЛ-2 тоже в Сиэтле, в Америке.

— Мы вот решили американцам отомстить в этом плане. На днях мы с моим другом, Володей Захаровым, это вот кто у нас является как бы техническим нашим мозговым центром, на его базе мы именно все ремонтируем, делаем. В далекой Чите у Володи была мечта детства: он однажды в детстве видел машину «Додж». Это американский грузовичок, который воевал в нашей стране, потому что по Ленд-лизу американцы поставляли и после войны была команда Сталина, ну, соответственно, с …согласованная. Их собирали в Архангельске и Владивостоке. Собирали, комплектовали полностью — лопатой, топором, все, что положено, тент, бензин и дальше пресс их давил, на корабли и отправляли в Америку, как металлолом, ну, чтобы не отдавать. Конечно, часть как обычно завалялась, в России что-нибудь, да заваляется.

— Да, да.

— Так вот, Володя в Чите нашел две таких машины, мы их сейчас притащили сюда, сейчас мы не успеем, но на следующий год к параду мы их выпустим, два американских «Доджа». То есть не все они у нас, мы тоже кое что забираем у них. Мы не отдадим в музей эти машины, потому что они воевали здесь, в России, на нашей стороне. Поэтому, нам есть чем ответить, помните, как в той сказке: «Наш ответ Чемберлену».

— Ну, да.

— Нам есть чем ответить.

— Да. И самое главное, нам есть чем ответить, что у нас такие замечательные люди. Просто вы знаете, что информация была о том, что у нас есть предприятие, которое делало для «Мосфильма» настоящий танк, как бы его собирали, изготавливали в Самаре. У нас есть замечательные люди, которые проводят акцию «МайОвка», где проходит рок-фестиваль, где молодые пацаны и байкеры собираются для неформального общения. Как много, видите, людей, которые вот эту свою инициативу дают снизу, которые понимают, что с молодежью нужно работать, что историю забывать нельзя, что нужно делать что-то, чтобы страна наша двигалась вперед. И таких людей очень много. Я, честно говоря, очень этому рад и, в общем-то, даже горжусь, что сегодня принимал вас в нашей редакции. Спасибо вам.

— Я могу только маленькое алаверды сказать. У нас есть, скажем, такой умелец, Алексей Анатольевич Карасев. Он живет в поселке Формальный под Кинелем. У него коллекция – 16 мотоциклов, из них восемь было на параде 7 ноября. Вот он сейчас сам, со своим сыном, с помощниками, делает немецкий танк «Тигр», как раз для того, чтобы в реконструкции было более интересно. Раз есть орудие – нужен танк, раз есть танк – нужен самолет и так далее. В том году была реконструкция, у него рабочие, кто официально работает у него, узбеки, они сами подошли, попросились поучаствовать, сказали – наши деды воевали там, мы тоже хотим вот так. У нас есть Саша Редин, например. У него вообще руки золотые. Он погоны, петлицы, форму, шьет все сам. Он просто этим живет. Но эти люди не востребованы, они никому фактически не нужны.

— И никто им не говорит «спасибо» даже за это.

— Ну, только вот в своем кругу. Но, хотя надо сказать, если честно, 7 ноября, все реконструкторы участвовавшие, все клубы были награждены медалями, грамотами, т.е. впервые, я хочу сказать, что впервые об этом вспомнили. Но потому, что нельзя было не вспомнить. Даже хочу погордиться немножко вот чем еще. Помните, было два парада 7 ноября, в Самаре и в Москве? А реально, конечно, их было три было по истории, еще был в Воронеже. Самый крупный был действительно в Самаре. Так вот и здесь мы Москву обогнали в том году то же самое. У нас было 28 единиц техники всего, у них 21 единица, у нас было четыре самолета, у них не было ни одного, у нас было восемь женщин, у них ни одной женщины, поэтому Самара опять обошла Москву, даже в этой части.

— Ну, Самара обошла Москву еще и в другом. Меня тоже поразило как раз накануне парада Победы в интернете появилась реальная хроника парада 41-го года в Куйбышеве. Я много лет занимаюсь этим и мне это интересно. Я сам впервые это увидел и у нас оно теперь есть, можно посмотреть, но это тоже благодаря энтузиазму людей. Нашли эти кадры, нашли эту хронику, показали, как это было и, в принципе, по-моему это было сделано впервые. Поэтому как много зависит от людей. Я очень рад, что хороших людей все-таки в Самаре много.

— Мы стараемся. А есть такая хорошая поговорка: «Под лежачий камень и вода не течет». Когда я служил в армии, я так шучу всегда, работал майором, придумал свою поговорку – под лежачего майора коньяк не течет. То есть надо делать свое дело пусть понемножку, потихонечку, но делать, а друзья, единомышленники всегда находятся. Скажем, мой, один из лучших друзей, Миша Березин, он точно так же со мной, бросает семью, бросает и жену и отнимаем деньги ведь от семьи, что тоже обидно. С другой стороны, память остается. Это останется нашим детям, нашим внукам. Потом, может, еще музей откроем для Самары, потому что я могу вам открыть военную тайну, наш музей, который военный на улице Рабочей выставлен на продажу, по команде господина Сердюкова, как, впрочем, и Дом офицеров, и скоро Самара лишится вообще, военного музея у нас больше не будет, а со временем я думаю и вообще, что все это будет ликвидироваться. Память немножко из людей выветривается. У меня такое ощущение, что кому-то это очень выгодно, чтобы об этом не помнили, забывали.

— Спасибо.

Самарская земля на один день стала местом реконструкции боя времен войны

***