«Я так думаю!» Сергей Лейбград

Сегодня в редакции Самара today мы приветствуем известного самарского журналиста, деятеля культуры Сергея Лейбграда. В этом разговоре речь и пойдет о проблемах самарской культуры.

Сегодня в редакции «Самара today мы приветствуем гостя, известного самарского журналиста и деятеля культуры Сергея Лейбграда. И как раз о культуре и хотелось бы с вами поговорить. Поводом послужила информация о том, что после новых выборов сформирован новый депутатский корпус Губернской Думы и поступила информация о том, что комитет по культуре, спорту и молодежной политике будет возглавлять человек, контролирующий спирто-водочный комбинат «Родник» господин Милеев. Я лично не имею честь быть с ним знакомым и, может быть, это милейший человек, но, как бы по умолчанию, сама фигура человека, контролирующего спиртзавод, будет руководить культурой – это вызывает вопросы. Вот мне кажется, что стоит немного сказать о том, что вот эта наша власть, которая обижается, что, вот, ее ругают, что все не так, они специально вот так провоцируют на такой негатив, либо им совершенно не интересно мнение деятелей культуры, работников культуры, либо им на него наплевать и они, как бы решают какие-то свои вопросы. Вот, по-моему это какой-то такой вопиющий случай, во всяком случае для России – уникальный.

– Да это можно назвать словом «невменяемость» , у нас и министр культуры тоже своеобразнейший человек…

– Ну, когда появилась мадам Рыбакова, конечно, это тоже было для многих культурный шок, но она сразу как бы дистанцировалась и заявляла: «Я – менеджер, я – менеджер», и в этом формате как бы к ней особых нет вопросов. Она никуда особо не лезет, не высказывает своих каких-то глубоких размышлизмов , ну, то есть, решает вопросы, иногда даже нормально, как мне кажется.

– Я думаю, что в этом , может, неосознанное, наверное неосознанное, но по большому счету такое фундаментальное презрение к культуре. Чтобы они не говорили, какие милые слова бы не произносили, о значении, о 160 лет Губернии, на самом деле они глубоко презирают и не понимают что такое культура. Они не понимают, что культура – это и есть цивилизация, это и есть образ жизни, это и есть человек, это и есть страна, это и есть время. Мы часто последнее время говорим, у нас есть такие жесткие, жестокие слова в пространстве – «оккупация», я употребляю слово «колонизация», но вот дело в том, что господин Милеев, бывший спортсмен, наверное успешный бизнесмен – он ведь самарский человек. И вот печально, что этот процесс колонизации он связан не только с тем, что приезжают чужие, непонимающие, недалекие люди, но то, что и у своих людей, живущих здесь, если так исторически как бы углубиться чуть-чуть – кто как приезжал, откуда, это тоже разные какие-то пути и сюжеты. Эвакуация, переселение стран и народов в критические моменты нашей истории, и для них история Самары, собственно Самара и собственно культура и собственно Россия есть такой внешний туристический элемент, или способ демагогии, декларации. И это непонимание, отсутствие языка. У меня вот последнее время, если переходить вот эту жесткую плоскость метафор – «колония», «оккупация», но и внутренне я последнее время начинаю чувствовать себя иммигрантом.

Вот я – коренной самарец, я чуть-чуть как бы из параллельного самарского мира, но мне всегда хочется и я этим занимаюсь отчасти, воссоздать истинную историю Самары, она неофициальная и неофициозная, потому что здесь были очень оригинальные люди, и свои и приезжающие, но это частные люди, это частные поступки, это частные инициативы, которые и создали культуру. Это некий язык, но сейчас есть ощущение у меня, что наиболее тонкие чувствующие, реагирующие, рефлексирующие люди находятся в иммиграции. Это вот такой вот незаметный переворот. Когда был 17-й год – мы это ощущали, я говорю «мы это ощущали», ну потому что мы ощущаем в метафорическом смысле, что пришли другие люди, не понимающие, не ощущающие, нужно было учиться, но и сейчас происходит тоже самое.

– Такое ощущение, что им даже не интересно это.

– Им не интересно, они не считаются с нами. Я не знаю как можно противостоять им, противостоять не противодействуя с ними и занимаясь тем, чем ты занимаешься, можно иронизировать над ними – на иронию они как-то иногда болезненно реагируют, но в силу того, что источники их питания, вот розетка и батарейка у них совсем другая, они безразличны, они думают, что они хозяева жизни. На самом деле их нет, их пронесет. Это вот такая вот накипь, плесень, вот опять извиняюсь за сильные слова, которые смоет, абсолютно. Это вот так же как фантом и феномен нашей природы. Вот заметьте, несмотря на все ГЭС и даже….ничего сделать они не могут. Природа сильнее вот этих колонизационных потуг человека. Культура здесь усвоена, она есть, им даже не интересно Самара это, или Петербург на грани песочных степей, это и город, который рифмуется с Одессой, это и международный город, который сделали и немцы, поляки, евреи, католики, русские колонисты, казаки – им ничего не интересно, неважно это. Это «нефтяники», в кавычках, или без кавычек. Есть скважина, они пробурили, а что будут делать аборигены и туземцы – ну, сами виноваты, их вот можно легко винить, ну мы сами виноваты, мы не противостояли, мы не создали какую-то культурную, общественную силу энергетическую, которая могла бы все-таки их стыдить и заставлять их с нами считаться.

– А вот как можно им противостоять? Вот то, что прошедшие митинги в Москве и в Самаре они, конечно, показали огромный потенциал человеческого внутреннего протеста и сопротивления, когда люди не хотят принимать, когда их вообще за людей не считают, понимаете. И они как бы сами провоцируют вот то, что мы сейчас вынуждены искать выход как с этим бороться.

— Я, кстати, был на нашем митинге, и пришел потому что мне было стыдно не потому что мне было стыдно не прийти, потому что я об этом говорю и рассуждаю, но вот я этот называю момент физиологической революцией, т.е. не артикулируются вещи и, главное, ни в идеологии, и голосовали не за партии, вот те, остальные, кроме Единой России, а просто…

— ..за некоторых организаторов, которые как бы тоже вызывают вопросы..

– Это как бы физиологическая реакция, но она так и останется физиологической, если она не приобретет культурную форму. Что меня задевает и обижает, вот я смотрел митинг на Болотной, митинг в Санкт-Петербурге – Быков, Акунин, это все-таки Парфенов, это все-таки фигуры, которые сами по себе интересны, самодостаточны вне этой ситуации. И что у нас происходит? Я, честное слово, обижен и ироничен и иногда настроен зло к тем, кто считает себя деятелями культуры здесь, в Самаре. Мне бы очень хотелось выступить на митинге вместе с интересными актерами, музыкантами, писателями, да и говорить всерьез и глубоко и вот противостоять руководителям спиртзаводов, а получается, что вот люди при власти, но маргинальные в культурном смысле, но разговаривают с маргиналами от политики. У них равный разговор, они могут парировать друг другу, а деятели культуры почему-то считают по разным причинам – и осторожность, и страх, и вынужденно, невынужденно они обслуживают обслуживают эту власть. Но пока, кто является самодостаточными фигурами, сами ценностными по себе не начнут говорить, а надо начать говорить, мы и будем в таком…

Ну, вот смотрите, все политические события , любые, от смешных, как смена времени, почему-то стали жить по московскому времени, а от вот такого смешного колонизационного управления. И дело ведь не только в том, что там нахальные, наглые, хищные, меня-то поражает при кратком общении с ними, что они эстетически безграмотные, что они не умные, глупые и это печальнее всего. Кажется, что такие хитрые, решают какие-то… Нет, очень, очень недалекие люди с большими ресурсами, они не знают куда тратить эти ресурсы. У них культурные символы, я не знаю – шашлык, баня и что-то такое, салон и еще прочее. То, что серебряный век, огромные и сложные проблемы, крестьянская страна, да, но новые новые русские, они так же и назывались — Мамонтовы, Морозовы, Шихобаловы, Головкины, да они искали, они понимали, что деньги должны конвертироваться во что-то вечное, в больницы, в музеи, это они заказывали стихи Гумилевым, Блокам, Цветаевым, Ахматовым, это был их досуг. А сейчас досугом что является? Конкурсы красоты и опять, опять назову бани и шашлыки

– Теперь барбекю

— Да, барбекю. Но вот пока не выйдет на сцену вот этот культурный слой, то, что и является страной, сейчас много говорят об интеллигенции, плохая она, может быть и плохая она, гнилая, но люди должны понять, что гнилая интеллигенция — это и есть страна, это носители культуры. Они могут быть слабые, эти аккумуляторы могут быстро разряжаться к сожалению, или долго, но это и есть культура. Просто интеллигенция – это и есть те, кто носят культурные ценности, образ страны, из прошлого в будущее. Только они, они помнят стихи, музыку, называние улиц и так далее. Они носители. И пока вот эти носители культуры не начнут говорить, артикулировать свои политические требования, в древнегреческом смысле. Если кого-то задевает, не хочется участвовать в политике, не надо участвовать в политической борьбе. Мне очень понравилось, что и Акунин и Парфенов, которые пришли на оргкомитет будущего митинга, они сказали, что мы не будем заниматься политической борьбой, мы будем артикулировать требования, которые необходимы, если Россия хочет быть цивилизованной страной, культурной страной, а не колонизационным пространством, некой такой Аляской, которая будет вымучена, выдоена и брошена.

– Ну, а вот у нас, в Самаре, тоже будет какой-то дополнительный митинг, или вот эта разовая акция прошла и все?

– Нет, я знаю, что планируют еще 17 числа, еще не определились, а, может быть, 24-го числа, но во всяком случае там, у истоков у того, кто это будет делать, там политические деятели.

– Ну, да, это опять не совсем то, что интересно.

– Да и они не приглашают, отказались, но и они должны были пригласить все-таки людей, с которыми считаются, чтобы у граждан было ощущение…

-…чтобы расширить вот эти рамки и форматы.

– Вы понимаете, поэт, музыкант, писатель, актер, ему не нужны политические должности.

– Конечно.

– Он это делает потому, что ему нужен воздух, кислород, мы просто задыхаемся. Но на нас не выходит ни та, ни другая сторона и поэтому вот возвращаясь, замыкая это кольцо, поэтому владелец спирто-водочного завода, не сомневаюсь, вот кому бы из нас предложи заниматься спиртоводочным производством, мы просто скажем – мы не понимаем в этом ничего. Здесь же, ничтоже сумняшеся, человек идет и будет заниматься.

– Да, такие огромной клубок вопросов культуры, молодежной политики и спорта. И это все сразу как же? Это распил бюджета что ли будет идти?

– Это да, будут приглашаться какие-то, видимо, консультанты, это будут программы, у нас все уходит, ничего не делается, но все уходит на программы по дальнейшему продолжению продолжения.

– Я очень рад, что вы высказали свою позицию, она созвучна тому, что думаю я, и я хотел бы еще сказать о том, что у вас недавно написанная книга вышла и вот говоря о книгах, о книжных магазинах, я, честно говоря, до сих пор не могу в себя прийти, как на Самарской площади был замечательный книжный магазин, в который я ходил много лет, просто полистать календари, какие-то книги, вот была атмосфера дома книги. А теперь там – «Горилка», магазин «Горилка». Это же, я не знаю какой позор. И вот другой магазин такой же закрылся.

– Ну, вот вы опять, невольно, так несознательно, опять все срифмовали со спиртоводочной продукцией.

– Да, но я не думаю, что это его собственность, я чувствую, что это не так.

– Нет, это не его собственность, это спиртоводочное, но к нему совсем не имеет никакого отношения.

– Но какой-то другой, такой же, но он показывает как это все будет происходить – там, где был книжный магазин будет магазин «Горилка».

– У нас горилка это тоже такая метафора во многих местах. Я же продолжу, вот старая Самара, это на Ленинградской, вот помните, магазин назывался «Современник», давно там нет книжного магазина. По инерции, вот есть такая память, внутренняя, ты туда идешь, а там нет ничего, на Полевой, там тоже почти «Горилка», там какое-то кафе, еще что-то, причем кафе такое, что очень какие-то сомнительные люди там встречаются. Вот, например, на той же Полевой, там был книжный магазин.

– На проспекте Ленина, там был такой большой, огромный книжный магазин.

– Большой, огромный магазин, который я очень любил, потому что период конца восьмидесятых – Академкнига, Набоков, Достоевский…

– И вдруг ничего этого нет и мы лишились этого всего в одночасье и никому дела нет. Это просто возмущает. Расскажите о своей новой книге. Хотя бы расскажите.

– Это тринадцатая книга моих стихотворений, она уже в печати, почти уже напечатана. Тираж — 900 экземпляров будет тираж, для поэтической книги, я считаю, при отсутствии книготорговли, приличный, достаточный тираж. Называется она «О чем речь». Вот о чем речь? Поэзия — это все-таки речь, для меня поэзия это попытка из языка, живого, мертвого, политического, бюрократического, цитатного, вот нащупать себя и превратить это в речь. Вот о чем речь я не знаю, хотя как бы и понимаю, но не буду говорить, потому что когда ты понимаешь, то это вроде и не стихи. Книга выйдет в начале января и в середине января я буду ее презентовать и буду презентовать ее, понятно же, в высших учебных заведениях, на радио.

– Ну, может быть, и у нас такую встречу проведем в том числе.

– Сейчас вот после долгого перерыва в начале девяностых годов я был создателем и главным редактором вестника современного искусства «Цирк Олимп», и была попытка такого современного, актуального искусства – самарское соединить с европейским, с российским, и мы проводили очень много фестивалей. Три года мы существовали, печатались и очень известные авторы со всего мира, это было безгонорарное издание, потом был дефолт девяносто восьмого года, издание прекратило свою жизнь и вот прошло очень много лет, почти тринадцать лет, и вот это ощущение духоты и желание каким-то образом сигнализировать о себе, мерцать, артикулировать свою жизнь, потому что без этого нет существования, как говорил Толстой: «Если человек не осознает и не называет вещи своими именами он как бы и не живет». И нет ничего, как вот иммигранты говорили, не будь Набокова не было бы и нас. И вот мы, а это я и преподаватели того же университета, поэты, литературоведы, мы решили восстановить «Цирк Олимп» в интернет-варианте и тоже перейти к формату бесед, мы тоже будем записывать, сейчас уже для этого достаточно телефонов и любительских камер. Нам надо говорить, нам обязательно надо говорить и мы становимся, когда мы говорим энергия культуры делает нас и смелее гораздо.

– Я благодарю вас за участие в этом нашем разговоре и, в заключение, может быть вы воспользуетесь возможностью — перед вами Самара, перед вами Самарская область, та аудитория, которая может нас смотреть. Что бы вы хотели сказать народу нашему, самарскому.

– Я хотел бы прочитать одно небольшое свое стихотворение:

Я хочу чтобы мы все вместе отодвинули этот край молчания, чтобы мы были цивилизованными, европейскими людьми. У меня одна книга называется «Самаритянин». Чтобы мы соединяли прошлое и историю, прямо ходили, прямо говорили, прямо смотрели в глаза и не боялись ни владельцев спирто-водочных заводов, ни колонизаторов, ни оккупантов.

– Спасибо вам большое.

Ранее у нас по этой теме:

Безалкогольная культура

Информация о возможном назначении в руководство комитета по культуре Самарской Губернской Думы экс-директора спиртоводочного комбината “Родник” А.Милеева циркулировала по Самаре уже давно, но все же верилось в это с трудом. Напомним, что несколько лет назад много сил и ресурсов было потрачено на продвижение Александра Милеева на место сенатора в Совет Федерации. Тогдашний руководитель Совфеда С.Миронов “пообещал не пустить Милеева в сенат”, что и сделал. Теперь он прошел в губдуму по партийному списку и получил поддержку своих товарищей-единороссов. >>>